Сергей Власенко - Маньчжурская сопка

Его окружал в основном хвойный лес. Колючие ветки стегали, но плотная ткань брезентовой одежды сглаживала удары. Минул полдень, он отмахал уже часов пять. Духота морила, пахло мхом и прелой хвоей. Постепенно земля под ногами становилась мягче из-за проступавшего повсюду болотного мха. Каждый шаг теперь отзывался чавкающим звуком, ноги при ходьбе утопали глубже. Впереди уже виднелось обширное болото с карликовыми соснами и кочками, усыпанными чёрной медвежьей ягодой шикшей. Чуть поодаль – жуткие топи, с виду похожие на небольшие лужи среди мха и кочек. Угоди в них человек или зверь, – его ждёт медленная и мучительная смерть, бездонная трясина засосёт, не выпустит.

Предстояло выбрать, с какой стороны обойти это невесёлое место так, чтобы не сбиться с пути. Аким сделал небольшой привал: пора было отдохнуть, что-то перемотать, что-то перетянуть, что-то поправить. Он попил воды из фляги, сгрыз пару сухарей, размышляя, как дальше идти. Скоро вечереть будет. Место для ночёвки подыскать бы заранее. Отчего-то не хотелось ночевать рядом с болотом, – говорят же, что лесная нечисть на болотах собирается.

Решил обходить топь южнее. Ходу оставалось час: потом стемнеет. А ещё нужно место подобрать для ночёвки, собрать сушняка, воды бы найти, – во фляге уже мало… Стараясь не терять темпа, он побрёл дальше. Через час всё-таки пришлось остановиться: наваливалась усталость, хотелось присесть, а лучше всего – прилечь.

Откуда-то сверху, к болоту, бодро журча, бежал небольшой ручей. Вокруг было полно черники, а вдоль болота росла ещё и крупная, наливная голубика. Аким насобирал ягод в кружку, перекусил и двинулся дальше, отмечая следы разного зверья. Вот росомаха муравейник разрыла: следы её длинных и опасных когтей виднеются на разбросанных вокруг плотным слоем хвойных иголках. Вот точила когти рысь – оставила следы на стволе дерева. Звери, конечно, чуяли и видели его: он как будто осязал их взгляды кожей. Хищники затаились рядом, но от человека пахло порохом, а для животных – это запах опасности, и пока светло, нападать они не станут. Если только медведица с медвежатами – та по-матерински может броситься. Хотя Аким понимал, что медведя одним выстрелом вряд ли получится остановить: только разозлишь. Да и пули на такого зверя нужны сточенные, чтоб «кувыркались» в цели, а не шли «навылет». Пуля для охотничьего ружья – круглый шарик размером раза в три-четыре меньше шарика от пинг-понга. Такая форма позволяет пуле лететь ровно, что для точности стрельбы особенно важно. Сточенная же пуля с разными гранями или пуля, вовсе сделанная под квадрат, не имеет стабильного центра тяжести, отчего падает ровность её полета, особенно при стрельбе с дальнего расстояния. Такая самодельная пуля не сохраняет первоначальной траектории и, попадая в цель, начинает в ней «блуждать», нанося своими гранями множественные повреждения внутренних органов. Аким вспомнил учебник баллистики, который который он с увлечением изучал в семнадцать лет. Да, баллистика – наука меткой стрельбы…

Болото оставалось левее и начало уходить в низину, а правее, наоборот, начинался отлогий подъём. В лесу стало сумеречно, как будто с чёрно-белого фотоснимка убрали контрастность. Затягивать с привалом дальше было нельзя, нужно обустроиться на ночь. Аким решил взять правее, поднявшись по небольшому склону в лес, подальше от болота. Он шёл осмотрительно, останавливаясь и прислушиваясь к разным звукам леса. У ручья утолил жажду, освежился, смыл с лица налипших, размазанных мошек и комаров, наполнил флягу свежей водой. Осмотрелся. Метрах в пятнадцати от ручья торчал вывороченный корень поваленной ураганом старой сосны с множеством сухих и толстых веток. Значит, дрова под рукой. Огонь теперь главный помощник и союзник охотника, как и тысячи лет назад.

Солнце садилось, надвигался сумрак. Наломать и натаскать побольше валежника, – вот что сейчас главное! Для ночного костра хороши старые пни, обломки стволов, но только не трухлявые: те дымят и огня толком не дают. Крепкий ствол дерева или пень может всю ночь тлеть, сохраняя горячие угли. Тогда удастся и покемарить. Для начала Аким выложил сушняк большим ковром, чтобы огонь прогрел землю для ночлега, а заодно и разогнал красных муравьев, ужей и ядовитых змей: пламя и запах дыма отпугивают всякую живность.

Как обычно бывает в лесу, темень опустилась резко. Но костёр был налажен. Огонь потрескивал и кряхтел, разговаривая с тайгой своим твёрдым голосом. Света от его временного очага хватало, чтобы заняться ужином. Аким поставил котелок с водой прямо на жаркие угли; вода быстро закипела, и он засыпал туда нехитрый провиант: промытую, мелко, вместе с кожурой порезанную картофелину и горсть гречневой крупы. Оставил вариться минут на пятнадцать, а сам тем временем вскрыл ножом жестяную банку тушёнки. Сверху под крышкой белел жирок вперемешку с мясным желе, дальше шли плотно уложенные неровные куски душистого мяса. Вдохнув аромат, он начал неспешно вываливать содержимое в котелок, умело орудуя военной немецкой ложкой. Пламя бросало блики на германский металл, где ещё проступала выбитая, хоть и вытертая временем, надпись: «Solingen». Ложка была особая – трофейная! Её привёз домой дед Акима – Степан Акимович.