Номер PD C8083N45J - Записки инженера. Шесть вопросов. План жизни с конца. Выращивание себя. Выращивание Родины. Сказки из физики

Вопрос был в том, что раньше произойдет: порошок при контакте с газами 250—300° C разогреется выше 130° C, станет окисляться и начнет неуправляемый старт или газы успеют перемешаться с новыми горячими газами добавки и процесс будет стабилен.

Компьютеров у нас не было. Численное моделирование таких процессов мы только в 2014—2015 годах научились делать. Кластер в 2016 году для таких расчетов собирали из 200—250 процессоров. В 80-х до всего этого было далеко.

Нужно было пробовать. До меня простые вещи долго доходят. Вот и тогда я не сообразил, что меня выбрали в космонавты. Мудрый начальник так рассудил: ты придумал – ты и пробуй, здоровья у тебя хватит. Не нужно многими людьми рисковать. Лети один.

Порошок сухого лигносульфоната накапливался в ракете, горячим его нельзя было перевозить. Ракета цилиндрической формы, диаметром 6 м и высотой 80 м. Все просто: цилиндр, конус, переход к космическому аппарату. Космический аппарат – на двух человек, с автоматикой управления – на конце ракеты, где ему и положено быть. Почему «центр управления» должен быть на конце ракеты, кто такое придумал – не знаю.

Космодром был союзного подчинения, но находился на территории Чечено-Ингушетии. Руководство республики решило, что должен быть и чечено-ингушский космонавт, чтобы прославить республику. Тогда в космос летали не так часто. Это было почетно. Так нас стало двое.

Подготовительные операции должны были идти днем, а сам полет – ночью. Запуск в космос ночью – во-первых, это красиво, а во-вторых, если что, не будет лишних «космонавтов» – незапланированных.

Напарник мой был чистокровный ингуш, не бывает чечено-ингушей – они не смешиваются. Много мне всего рассказывал, про бандитов кавказских и другие истории. О том, что мы готовимся в космос, он не знал. В этом гуманность советского строя. По мелочи людей не нервировать. Полетишь, вернешься – медаль героя. Не вернешься – других героев наберем. Эту гуманность я тоже не сразу осознал.

В пусковой работе «космонавтов» есть особенности. Нельзя выходить из аппарата. Все время внутри нужно оставаться. Еды и питья – на трое суток. На 72 часа. Спать нельзя – можешь старт прозевать. К концу топлива под тобой уже много, все емкости заполнены. Хватает на выход за пределы земного притяжения.

Вернулись из «полета» мы тихо. Как мыши. В перестройку в тех местах воевали, развалили этот «космодром». Как ни странно, я и сейчас этим занимаюсь – порошковыми топливами. Надеюсь на полет. Описанную в тексте «ракету» участники событий хорошо помнят.

( Прим. редактора:Меня в этой истории заинтересовало вот что: это был реальный полет в космос? И звезду героя дали? Дело в том, что в 80-е годы всех побывавших в космосе страна знала в лицо и поименно (и я в том числе – сейчас подзабыл, конечно). Или были какие-то тайные полеты, о которых никому не сообщали? Вот это интересно.

Ответ:Гражданский космос – 10% от военного. О котором по «ящику» и в газетах не рассказывают. Тема эта бездонная, нам спокойнее ее не начинать. Текст о производстве взрывоопасных материалов. Почему «центр управления полетом» был выстроен на крыше «ракеты» – громадного силоса, в котором накапливалось сухое взрывчатое вещество, – «загадка без разгадки». )

Это был очень странный и долгий разговор. Подобного разговора с заказчиком у меня не было ни до, ни после. Речь шла о установке теплогенераторов к установкам БГС при получении двойного суперфосфата. Напротив меня сидел Главный энергетик медеплавильного завода. Особенность была в том, что главный энергетик принимал решение за весь завод – так он был внутренне устроен. Во время разговора он не отвлекался на мелочи. Мы говорили долго, наверное, около пяти часов.

Главный энергетик внутренне симпатизировал технарям, знающим, о чем они рассказывают. После подписи цеха и отдела главного энергетика остальные отделы заводоуправления подписывали договоры практически без обсуждения. Договоры на проектирование, изготовление и оформлялись далее в управлении, как бы автоматически. Просто учитывались в планах на техперевооружение, реконструкцию и соответствующее финансирование. Неважно, сколько еще подписей мне нужно было собрать.

Проблема была в том, что Главному энергетику было небезразлично. Он хотел понять сам, что предлагают суперфосфатному цеху. Понять, какие эксплуатационные трудности могут принести теплогенераторы. Главный энергетик был из тех, кто работает не по приказу, а только по внутреннему собственному убеждению (в серьезных вопросах). Такие люди, с одной стороны, берут всю ответственность на себя, с другой – сопротивляются неправильным (по из убеждению) решениям, идущим сверху. Этим они неудобны. Плохо уживаются в авторитарных условиях. Известно, что металлургия располагает к авторитаризму. Там часто нет времени на «обсуждение», «принятие совместного решения» и прочую демократическую хрень.