Номер PD C8083N45J - Записки инженера. Шесть вопросов. План жизни с конца. Выращивание себя. Выращивание Родины. Сказки из физики

Проверки мои продолжались. Мудрый начальник был из наладчиков, знал оборудование, и у нас все проектировщики «нюхнули пороха» – участвовали в запуске тех установок, которые сами нарисовали. Запускал я и те установки, которые первый раз в глаза видел. «Ебическая сила» помогала. Так наладчики говорят.

Дальше пошла проверка на деньги – на жадность к деньгам и умение общие деньги объективно между людьми разделить. Тут многие отрываются от грешной земли.

Делалось это так. Мы получали деньги по новой технике – специальные такие премии за эконом-эффекты. Все, что мы делали, было новой техникой, поэтому ситуация с разделом бабла была не редкой. Речь не идет о мешке с баблом, умении быстро считать руками, разделить деньги на стопки и надеть на каждую стопку резинку.

Мудрый начальник давал мне список людей, в том числе из смежных КБ, а я должен был проставить проценты – кому сколько. Суть при этом в том, как взвешенно оценить работу других людей. Даже если они почти ничего не сделали, а ты, например, полгода в грязи на оборудовании просидел. Людей нужно не обидеть, так как почти каждый себя милого любит и выделяет среди остальных. Объективности тут быть не может, нужно уметь свое отдавать – как плату за мир и гармонию в отношениях на производстве. Это ведь Союз был. Коммунизм строили. От каждого по способностям, и каждому по потребностям.

В связи с этим уже германская история. Написали мы патент, неглупый в общем-то, но сложно закрученный, 28 или 30 признаков и т. п. Писал я его на немецком в одиночку – специальные гены для этого требуются, которые только у меня были. Потом встал вопрос о долевом участии – например, кому сколько от продажи этого гениального изобретения. Нас там было пять человек. Объективный и кристально честный Стефан Вольбер взял и разделил так: 80% мне, а 20% всем остальным. Это было справедливо, но в корне неправильно.

Мне пришлось вмешаться со словами: «Ты что, меня со всеми поссорить хочешь?» Базируясь на опыте мудрого моего прежнего начальника, разделили так, 28% – мне, остальным – по 18%. Миру – мир.

Тест деньгами – последняя проверка. После этого тебе доверяют.

Однокурсники мои сейчас в переписке уровень американских студентов обсуждают. Тут мне тоже было чему поучиться у мудрого начальника. Мне приходилось проверять, собеседовать с людьми, которых нам, часто по блату, предлагали принять на работу. Этих людей, закончивших вуз, я проверял на знание школьного курса. Просил написать формулу корней квадратного уравнения, или чему равняется синус (а+б), или альтернативное решение теоремы Пифагора предложить, или сумму членов геометрической прогрессии посчитать, или написать закон Ома, Ньютона или любой другой закон на выбор собеседника и т. п., – махровый идиотизм. Ответом было стойкое молчание Вселенной.

Мудрый начальник спрашивал: сколько сантиметров в метре? Позже говорил, выставив меня за дверь: «Вы нам понравились, но, боюсь, вам будет с ним, – тут он косился на дверь, – трудно. Подумайте сами».

В 80-х годах я участвовал в кавказском проекте «запуска человека в космос». Сам не сразу понял. Стартовую установку и систему накопления и запала топлива разрабатывал. Это была единственная установка на Кавказе и единственная в Союзе.

Специальное порошковое топливо – лигносульфонат натрия и калия. Капризное: ниже 105° C происходит конденсация паров – и оно слипается, а выше 130° C начинается самоокисление и разогрев – по сути самостоятельный запал, нерегулируемый. Процесс нужно было вести между этими температурными точками. В разветвленной системе пневмотранспорта этого порошка и происходили такие явления. Установка высокая – более 100 м.

Мы придумали специальную рециркуляцию. Это вызвало термокоагуляцию – рост частиц топлива при кристаллизации в 20—50 раз, что значительно улучшило качество топлива. Сами мы о том, что такое произойдет, не подозревали. Само получилось. Подарок. Потом я разобрался, почему процесс по-новому пошел. Мы подавали в камеру сгорания с газами остатки порошка, который сгорал, а на золе потом в объеме кристаллы росли. Через рециркуляцию вносили затравку в парогазовую фазу и создавали этим центры кристаллизации. Это известный в химии прием.

Большими бригадами ездили на эту установку, много мерили всего – объемная работа. Но конденсацию не могли победить. Тогда я предложил в пневмотранспорт порошка подавать горячие нейтральные газы с температурой 250—300° C. Это и было началом истории полета в космос.