Номер PD C8083N45J - Записки инженера. Шесть вопросов. План жизни с конца. Выращивание себя. Выращивание Родины. Сказки из физики

Переписка с Имычем показывает, как глубоко, гибко и многогранно работает мозг физика-теоретика. Особенно в задачах, в которых никогда не будет экспериментального подтверждения. Только мысленные эксперименты.

Эта история косвенно привела меня к написанию «Сказок из физики», где многие вопросы и задачи подраздела «Альтернативщики» также не допускают проведения специальных экспериментов (физика Земли, астрофизика).

Некоторые из мысленных экспериментов:

https://ru.wikipedia.org/wiki/Парадокс_Белла

https://ru.wikipedia.org/wiki/Неравенства_Белла

https://ru.wikipedia.org/wiki/Парадокс_близнецов

https://ru.wikipedia.org/wiki/Парадокс_шеста_и_сарая

https://ru.wikipedia.org/wiki/Парадокс_субмарины

Великие физики редки и в годы учебы редко проявляются. Коренные преподаватели на физфаке сразу замечают, кто что может от природы, говорят между собой об этом, а дальше путь по удаче и по труду. Дети, молодые люди имеют неразвитый софт в голове, софт развивается под воздействием внешних впечатлений – в результате они идут с кем-то, за кем-то; не логика, а впечатления формируют софт и путь.

Из физики я при распределении ушел. На производство. В смесь металлургии и энергетики. Сразу на 5—10 рублей больше получал, чем однокурсники! Приняли меня с опаской – физику технари плохо знают. Что за птица прилетела? Сказали: не переживай, найди себе что-то – и мы тебя сразу отпустим, не дожидаясь трех лет.

Чтобы не болтался, дали задачку. Которую специальный человек – Геннадий Злацин, лучший от природы и природой специально для расчетов созданный, – почему-то не решил. Это про большие, мощные установки. Может, Геннадий за ерунду задачку посчитал, как задачу о мухе и иные. Не знаю.

Даже слов я таких не знал, какие нужно было знать для решения. Но библиотека в фирме была уникально обширной, а главное – доступной: броди между полок с книгами, ищи, что тебе нужно. Через месяц как-то освоился и принес первое решение. Мудрый начальник сказал: «Так я и знал». Ошибка раз в десять. Или в сто. А допускается в той области ошибка в 1—2 процента.

Поправился. Решил. Нужно было высокотемпературный факел представить как тело с твердой стенкой, которая отталкивает струи, охлаждающие камеру сгорания. Тогда решение получалось. Это было новым. Так бывает у дилетантов, ничего не знающих.

Начальство стало сомневаться в моей полной бесполезности. Так и пошло. Хотя приживался я непросто. Миша Мансуров помог, светлая ему память – внуку Ленина. Он кратко сказал: «Первые шесть месяцев нужно просто перетерпеть, потом начнешь что-то понимать – и начнет нравиться».

Чтобы втянуться, требовалось все книги по технике и теории горения прочесть, по металлургии, по энергетике, теплообмену и т. п. Так я и делал. Смотрел в каждой книге список литературы, на которую автор ссылается; если не знал каких-то книг, то находил и читал. Этому я у академика Джорджио научился. Помните его?

Умение рисовать тоже пригодилось – при вычерчивании машин, установок и цехов.

Фирма была сильной, уникальные люди там работали, тендеры у Москвы и Питера выигрывали. Отец Ильяса там работал у изотопщиков, этажом ниже нас. Мне и сейчас часто это здание и люди снятся. Как счастливое время. Время ясности .

Стал замечать, что родители косовато на меня поглядывают. Единственный сын двух ученых – и даже не кандидат. Стыдно стало. Стал прибиваться к научным берегам. С третьей попытки прибился. Первый раз руководитель умер – Померанцев В. В., гений в теории и практике горения, научная школа и т. д. Потом при поступлении в аспирантуру на экзамене по истории КПСС меня провалили. Это при всех сданных минимумах. Учил я эту историю две недели, первый раз в жизни. Но вышло так, что мой логичный, как казалось, взгляд на съезды и решения недопустимо отклоняется от официального взгляда.

Третий раз меня занесло в тонкие химические технологии. Под этим скрывается «военка». И немного физическая химия, где через квантовые уравнения для атомов к молекулам новых соединений пытаются перейти. Но колючей проволоки больше. Двойное оцепление закрытых заводов – «почтовые ящики» они назывались, – охрана, допуски и т. п. Внутри еще раз так же – вокруг совсем уж закрытых цехов. Поэтому и вырвались у меня в переписке слова «из советской клетки». О ней я имел ясное представление.

Лаборатории закрытых заводов были очень хорошо оснащены, значительно лучше многих институтов. Марина очень мне помогла у себя в Институте материаловедения. В Институте химических технологий мне термографию (ДТА) делали. Между научными работниками все было очень демократично, я предлагал, но денег с меня не брали.