Любовь Рябикина - У каждого свой путь. Книга четвертая

Горев испугался, что и сам испачкался и начал тереть кончик носа. До его ушей наконец-то донеслись детские крики и неясный шум. Он вскочил, прислушиваясь. Схватив чемодан, кинулся к дамбе со всех ног, не обращая внимания на лужи и грязь. До насыпи оставалось не более трехсот метров.

Выглянув из-за кустов, увидел: смуглый высокий мальчишка с шапкой черных кудрей отчаянно дрался с двумя мужиками, не подпуская их к девочке с двумя портфелями в руках. Его движения были вполне профессиональны и мгновенно напомнили ему спецназ. Парнишка не давал возможности схватить себя, но силы были не равны. Он медленно отступал, а девчушка упорно не убегала и плакала, сжавшись в комок на обочине. Рядом стояла иномарка с распахнутыми дверцами. Что-то в движениях мальчишки показалось ему смутно знакомым. Он увидел, как сбоку из-за машины, к парнишке подкрадывается третий мужик…

В мозгах, словно вспышка мелькнуло: это же дети Маринки и их хотят похитить! Николай, не задумываясь, вылетел на дамбу, бросив чемоданчик на обочине. Шея первого треснула от его рук, как скорлупа и труп свалился к ногам. Он перешагнул через тело, сходясь со вторым противником и прикрывая спиной парнишку. Не поворачиваясь, гаркнул:

– Уходи! И сестренку забери…

Коротким броском сцапал за обе руки второго противника и развернул его спиной к третьему бандиту в тот самый момент, когда тот принялся палить из пистолета. Все пули попали в парня, которым прикрылся Николай. Ахмад отшвырнул труп в сторону, по выстрелам просчитав количество щелчков. Шагнул навстречу третьему и услышал удивленное:

– Ахмад?..

Перед ним стоял Василий Кожевин, его собственный телохранитель. Василий опустил бесполезный пистолет:

– Ты же в тюрьме? Нам приказали схватить этих щенков…

Договорить он не успел. Горев шагнул вперед и свернул ему шею. Обернулся. Мальчик и девочка не убежали. Девочка теперь стояла, прижавшись к братишке. Они смотрели на него с испугом. Николай глухо произнес:

– Уходите! Вы ничего не видели. Понял, Саша?

Мальчишка шагнул к нему. Глядя черными блестящими глазами, утверждающе произнес:

– Ты дядя Коля Горев, да?

Николай ничего не сказал. Странно было слышать эти слова «дядя Коля». Так его никто и никогда не называл. Отчаяние охватило душу. Сердце вдруг сжало со страшной силой и перед глазами все почернело. Очнулся на песке. Девочка с серыми глазами по-взрослому держала его голову на коленях, поглаживая маленькими мягкими ладошками по вискам, а мальчик сидел рядом и мрачно смотрел перед собой. Заметив, что он открыл глаза, Саша сказал:

– Нам в школу надо. Лодка в кустах привязана. Спасибо. Мы пошли…

Схватив сестренку за руку, потянул за собой. Юлька, по-детски поцеловала Горева в щеку и улыбнулась:

– Я тебя не забуду.

По взгляду, который Саша кинул на сестренку, Николай понял – она просто не знала, кто он такой. И брат не хотел ей говорить, чтоб не пугать. Ахмад сел на пробивавшейся траве, глядя вслед уходящим детям. Щека все еще чувствовала прикосновение двух нежных детских губ. Забросил трупы в иномарку, закидав кровь на дороге грязью и сел за руль. Дождался, когда дети скроются за поворотом, спускаясь с дамбы к реке. Нажал на газ. На огромной скорости пронесся по насыпи. Перед самым обрывом выскочил из машины, прокатившись по весенней грязи в своем шикарном костюме, ободрав лицо и руки.

Иномарка сделала в воздухе огромную дугу. На секунду зависла и вонзилась носом в бурлящую поверхность. Какое-то время держалась на плаву, а затем ушла под темную весеннюю воду на средине реки. Николай не хотел, чтобы в деревню нагрянули журналисты и следователи. Он не желал, чтобы его родных беспокоили, поэтому и поступил так. Дети ничего не видели, находясь за кустами, но они расслышали громкий всплеск. Бросились к реке и ничего не увидели, кроме огромных расходящихся кругов…

Горев с трудом встал на ноги, держась за вывихнутую левую руку. Подойдя к молодому дубку, оперся на него выбитой костью и резко ударил плечом, ставя сустав на место. С трудом сдержал рвущийся из груди крик. Когда боль немного утихла, поглядел на то, что осталось от старого моста. Медленно побрел назад. По дороге спустился с насыпи и постарался привести себя в порядок, умывшись в широкой и прозрачной луже, слегка почистился. Забрал чемодан, так и лежавший на обочине, поглядел на далекие крайние дома и направился в обход деревни. Горев шел к старому родительскому дому. Он чувствовал себя страшно усталым…