Любовь Рябикина - У каждого свой путь. Книга четвертая

Алкоголь ли был тому виной или отчаяние, но он схватил женщину в объятия и принялся неистово целовать. Люди давно спали и не видели, как два тела слились в одно…

Утром, перед тем, как сойти в Мантурово, Николай попросил у нее, протянув листочек бумаги:

– Если забеременеешь, дай телеграмму вот по этому адресу. Я не стану преследовать тебя и предъявлять права на ребенка, но мне очень нужно знать, что от меня что-то осталось на земле…

Ольга взглянула ему в глаза, отметив боль и отчаяние в серых глазах. Она ни о чем не стала расспрашивать, почуяв женским сердцем, что не скажет правды сероглазый незнакомец. Пока никого в тамбуре не было, прижалась к нему на мгновение, быстро поцеловав сжатые губы мужчины, подумала и кивнула:

– Слово даю, дам телеграмму!

Он не стал дожидаться рейсового автобуса, где его могли опознать водители. Проскочил между станцией и багажным отделением. Пешком дошел до трассы и принялся «голосовать». Третья машина, старенький ГАЗик, остановилась. Заднее сиденье было сплошь заложено какими-то коробками, но впереди место оказалось свободным. На его счастье, шофер ехал именно туда, куда ему требовалось попасть. Николай легко согласился на ту цену, что запросил водила, и заранее протянул половину, чтоб парень не сомневался.

По дороге шофер пытался расспрашивать, кто он и откуда, но получив два-три односложных, ничего не прояснивших ответа, замолчал и включил радиоприемник. Он любил поговорить и молчаливость незнакомца ему не понравилась.

Следуя укоренившейся привычке разведчика, Горев проехал чуть дальше родной деревни, через стекло с жадностью разглядывая родные места. Он с горечью констатировал факт, что многое изменилось с тех пор, как он уехал в Москву. Кустарник возле остановки разросся, и будки практически не было видно. Разлившаяся река доходила до окраины деревни, и вода еще не собиралась спадать, нестерпимо сверкая под солнцем. По водной глади плыла лодка, похожая на черную черточку. От земли на полях шел пар, и тонкие серые косички ясно прослеживались под солнечными лучами. Было еще только восемь утра. Яркие вкрапления мать-и-мачехи сияли тут и там на еще только начавших покрываться зеленью пригорках. Лазурно-голубое небо раскинулось над горизонтом. Все дышало весной, тишиной и покоем.

Николай почувствовал, что ему хочется взять лопату в руки и, как когда-то, вскопать пару грядок, а потом, опершись на черенок, стереть пот ладонью и оглядеться. Именно так он поступал раньше. Сердце замирало с каждым встреченным названием деревни. Все вокруг было до боли родным! Он и сам не заметил, как пара слезинок прокатилась по его щекам. Водитель, увлеченный сложной трассой, этого не видел.

Горев попросил остановиться, проехав три километра от родной деревни. С одной стороны раскинулось поле, со второй росли густые кусты. Шофер удивился, хотя и остановил машину:

– Мужик, здесь нет домов! До следующей деревни три километра будет…

Но Николай, не слушая, сунул ему вторую половину денег в карман:

– Спасибо, друг, но я дойду пешком. Я так давно здесь не был…

Подхватил чемоданчик, стоящий у ног и пружинисто выскочил из УАЗика. Шофер замолчал, глядя на лицо своего странного пассажира. Тронулся с места, продолжая глядеть на него в зеркальце…

Ахмад немного постоял на обочине, оглядывая черневшие поля с разгуливающими грачами и галками. Жадно вдохнул в себя запах нагретой земли. Посмотрел на обочину с пробивающейся травой, на яркое солнце, на покрытые зеленым маревом кусты вдалеке. Перешел на другую сторону дороги. Спустившись с насыпи, зашагал по чуть заметной тропинке между берез к далекой дамбе.

В некоторых местах ему пришлось обходить огромные лужи, кое-где перескакивал или, найдя сучки покрепче, бросал перед собой, чтоб перебраться. На душе было радостно: он снова видел те места, где прошло детство и юность. Он не вспомнил о том, что его ждет. Николай был счастлив, что приехал сюда. Заметив старый огромный дуб на отшибе, подошел к нему и дотронулся до шершавой коры. Нашел полузатянутую надпись: «Колюня, Витек, Толян, Леха, Маринка = дружба навек». Провел ладонью по черным буквам и присел на корточки рядом, уронив чемодан на пробивавшуюся траву.

Прижался спиной к коре, не обращая внимания на то, что пачкает дорогой пиджак. В глазах стояли слезы. Он потянулся и сорвал распустившийся цветок мать-и-мачехи. Поднес к носу, вдохнув медовый аромат. Вспомнилось…

Стоял такой же весенний день. Он тогда вырезал эту надпись… Их пятерка, после школы, встретилась возле дуба. Маринка сорвала несколько желтеньких цветков и понюхала. Кончик ее носа стал лимонно-желтым от пыльцы. Мальчишки захохотали, не объясняя причины. Маринка смотрела на них злыми зелеными глазами и молчала, а он тогда стер эту самую пыльцу с ее носа и именно в тот день впервые обратил внимание, что она красивая…