Том Белл - Кровь Богини

– Мы пришли, – сказал шаман.

На самом краю реки стояли две гигантские каменные плиты, поваленные друг на друга. В их тени теплился огонек очага. Пахло чем-то жареным. Доносились тихие разговоры и споры. Один из говоривших, темнокожий и рослый, как Глокк, что-то объяснял собеседнику, который скрывался в тенях. Еще один копошился у речки, облезший, едва шевелившийся старик в грязной тунике. Все место было освещено ярким голубоватым свечением, исходившим от толстых личинок, облепивших скалы. Увлеченный спором темнокожий исполин схватил одну из тех, что тушились на костре, и отправил себе в рот с мерзким хрустом.

– Это и есть ваша еда? – хохотнул Глокк.

Услышав его, спорящие замолчали. Из теней вышел еще один обитатель убежища. Белокурый, высокий и статный, с гордыми чертами лица и презрительным взглядом. Впалые щеки поросли длинной грязной щетиной, придав ему вид бродяги и скитальца. Истрепанный камзол с оборванными нашивками на рукавах выдавал в нем благородное происхождение. На его запястьях, как и у всех прочих, было видно черное серебро браслетов, что глушили связь с даром.

«Важный, наверное, был хер, да только теперь он смахивает на нищего оборванца».

– Мы питаемся тем, что дает нам это место, – задрав нос, сказал «важный хер». – В отличие от жрущих друг друга отбросов из Ямы.

Глокк прошел ближе и осмотрел его с головы до ног.

– Даже ты, твое сиятельство? – с насмешкой спросил он.

– Даже я, – ответил «важный», и вдруг округлил глаза, словно увидел призрака. – Я тебя знаю!

– О, неужели, – беззаботно бросил Глокк и присел на камень возле убежища.

Он схватил присосавшуюся к скале личинку и смело откусил от нее половину. От омерзительного привкуса, Глокка затошнило. Он с усилием проглотил личинку, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица.

– Ты знаешь меня как друга или врага? – спросил Глокк, посмотрев исподлобья на «важного».

– Как врага, – ответил тот и чуть притопнул ногой.

Глокк безудержно рассмеялся. Из его рта в разные стороны полетели синие брызги, дождем окатив собеседника.

– Брехня! Будь ты моим врагом, давно кормил бы червей в земле.

«Важный» отряхнул замызганный соком камзол, будто тот стал бы от этого чище, и подошел вплотную к пришельцу.

– Ты – Глокк, – прошипел он. – Проклятый наемник. Пират. Убийца и насильник. Помнишь, что было в восемьсот пятьдесят третьем?

– Послушай, твое высочество, – небрежным тоном сказал Глокк, поудобнее устраиваясь на камнях, но при этом готовый вскочить в любой момент, – для меня цифры мало что говорят. Может, напомнишь? Чем же был примечателен восемьсот пятьдесят третий?

– Погромом в фактории Алекабро!

– Хмм, – призадумался Глокк, почесывая подбородок, – это то сборище лачуг на берегу Южных морей? Было дело, было. Знатную пирушку мы тогда закатили. А тебе что с того?

«Важного» трясло от гнева. Чем сильнее Глокк его задирал, тем яростнее он стискивал кулаки. Его глаза медленно наполнялись кровью.

– Я командовал гарнизоном фактории! – крикнул он.

Глокк расхохотался.

– Херовый же из тебя командир, если шайка пиратов перевернула твой убогий городишко всего за одну ночь!

«Важный» не вытерпел. Взвыв, он бросился на Глокка и попытался впиться в его шею. Но великан давно этого ждал. Ловко извернувшись, он схватил «важного» за руки, резко дернул и уронил на скалу. Тот охнул, врезавшись лицом в камень, но попытался подняться. Глокк был быстрее. Он уселся на спину поверженному врагу и пригвоздил его голову локтем к земле.

– Мне ничего не стоит оборвать твою никчемную жизнь, – рыкнул он в ухо противнику. – Так скажи мне, твое высочество, почему я не должен этого делать?

– Сукин ты сын! – плевался в камень «важный». – Собачье отродье! Ты изнасиловал и убил ее!

– Что ты там бормочешь?

– Ты изнасиловал и убил мою жену! Я столько лет искал тебя! Я посвятил жизнь твоим поискам, ублюдок! Лучше убей меня, иначе, клянусь, я разорву тебя, падаль!

Глокк, слушая его, огляделся. Остальные богородные окружили их, но не смели вмешиваться в перепалку. Тяжело вздохнув, богородный поднял за шкирку «важного» и грубо усадил его на камни. Тот попытался вырваться, но жесткий удар локтем, быстро усмирил его пыл. Бедолага схватился за разбитый нос и гневно посмотрел на обидчика.

– Как тебя зовут, ваше, мать твою, благородие? – спросил Глокк, удерживая его за ворот камзола.

– Деллен, – захлебываясь в крови, просипел тот. – Деллен де Ла Фер.