Утро стояло раннее-раннее. Солнце едва показалось. Вслед за солнцем, чуть сбрызнутая дождём, заискрилась дорога.
Снова проехал дом на колёсах. Невдалеке остановился. Петруша по обочине – к нему! Только вдруг встал как вкопанный. Даже назад отступил и за молоденькими соснами спрятался. Потому как увидел: высыпали из самодвижущегося дома какие-то голоногие особи с петушиными гребнями вместо волос. Стали особи вокруг дома колёсного прыгать, стали приплясывать. Один даже на руках по дороге прошёлся.
«Что творят, черти голоногие!» – осерчал Петруша.
Однако, присмотревшись, увидел: никакие это не черти! Просто недоросли, наполовину одетые. И такие же голоногие барышни вместе с ними.
Здесь дом на колёсах опять затрясся и закрякал уткой. А потом и селезнем зашипел. Словно звал голоногих: пора, черти, пора! Тут голоногие стали по одному, по двое в дом колёсный заскакивать. Тогда Петруша из укрытия вышел, к дому на колёсах, спотыкаясь, побрёл. Голоногие враз на него вытаращились. Некоторые даже стали пальцами тыкать: мол, что за пень ряженый тут у нас на пути объявился?
Наконец, одна девчушка, на которой было длинное платьице, а не портки штопаные, крикнула:
– Прикид у тебя классный! Особенно кафтан и треуголка. Ты что, с военно-исторического фестиваля сбежал?
Петруша кивнул обалдело.
Тогда голоногие стали его наперебой уговаривать в Москву с ними ехать.
Подступили они к Петруше поближе. Стало ясно: это только издали они малолетками казались. А так – вдвое выше и втрое старше его.
– Вы чего это в портках? Холодно ведь, осень. И вроде не дети вы…
– Холодно – зато прикид убойный! Увидят наши ноги старшие товарищи – сразу возьмут к себе на студию сниматься, – нестройно закричали голоногие.
– Старших слушать – дольше жить. А в такой одёжке грех на людях бегать!
– Вот мы и видим, – крикнул насмешливо обритый наголо верзила, – какой ты себе костюмчик отхватил! Небось слямзил из балагана! А потом скоренько в лес свалил.
– Ничего я не лямзил и ниоткуда не сваливал! Просто выгнали меня из дворца из Нагорного. А Ленин Алексей Никифорович – тот послал меня неведомо куда.
– Да ты совсем малограмотный! Ленина-то Владимиром Ильичом звали. Бывший вождь, как-никак. Всё-таки знать надо.
– Никак нет! Стряпчий он. С ним ещё калмык ходит. В руках бутыль зелёную держит… А грамоте я у дьяков учился. Только они и сами-то в ней не больно смыслили.
– Ладно, малограмотный так малограмотный. Щас таких – пруд пруди! Поехали в Москву! На ярмарке сегодня с нами выступишь, – снова закричали голоногие, – мы ведь взрослые дети! По-научному – юнармия вечных студентов. ЮВС сокращённо. Охота нам всегда маленькими оставаться! Кое-кому уже тридцатник стукнул, а всё в игрушки играем. Вот ты на ярмарке нам, детям, царские времена и представишь! Расскажешь, с какого боку сейчас на эти времена смотреть! Садись, поехали! Звать-то тебя как?
– Петруша Михайлов. Куклак государев я.
– Вот видишь, какой ты мальчонка способный, – даже взвизгнул верзила, – уже и роль себе приготовил. Ну, мы тебя будем звать по-простому: Пит. Прыгай сюда, Пит. Иначе разденет тебя братва подмосковная и костюмчик в скупку сдаст! Плеер есть? А гаджет? Держи, Пит! Потом за аренду заплатишь.
Поёжился Петруша от словечек колких. Однако гаджет взял, сел на краешек кресла. Дом на колёсах затрясся, заурчал несыто. И покатили они под песенки весёлые прямо в Москву!
Как Петрушу с книжной ярмарки увозили
⠀
И часа не прошло, как очутился Петруша Михайлов на громадной московской хозяйственной ярмарке. Всё ему в диковинку! Но удивительное дело: ко всему, что видел, привыкал он очень и очень быстро.
За минуту привык к наручным часам, которые дала ему поносить толстенькая барышня в длинном платье. При этом над Петрушей она не смеялась, каверзных вопросов не задавала.
С первого взгляда прикипел он и к золотому фонтану. Позже – даже к самолётам привык, про которые ему толстенькая барышня объяснила. Смотрела она на Петрушу с интересом, но всё хмыкала от недоумения: мол, и откуда ты такой, Пит Михайлов, взялся?
Одёжка Петрушина многих подманивала. Особенно, когда вечные студенты в стеклянный дом, на ярмарку книжную его завели.
Здесь доктор Череп паренька в старинном офицерском мундире и заприметил.
Был Череп в Москве персоной важной, но, правда, уже всем надоевшей. Конечно, многие просто обожали доктора по кочковатой лысине погладить. Зато другие, увидав его, потихоньку плевались. Говорили вполголоса: «Не доктор он, а полит-болтун!»
Читать дальше