Настя Перова - Маленький полярный роман

– Вечер воспоминаний какой-то, – Маня решила пойти ва-банк. Назло тетушке. Не зря та наставляла ее, не зря.

– Вы о ком? – опять не понял Влад.

– О тебе. – Маня разъярилась и перешла на «ты». – Врываешься в мою жизнь, преследуешь, теперь вот вспоминать меня собрался. Я не чайник, чтоб меня по свисту поминали.

– Ты что вообще? – Влад с облегчением стал тыкать. – Совсем дурная. Я только и видел тебя пару раз, мы вместе ехали. В автобусе. Понимаешь?

– И..?

– Понравилась ты мне. Я тебя сразу заметил…

– Признания, подумать только. Я бы в жизни не смогла.

– Что?

– Вот так. Подойти к незнакомому человеку, не здороваясь, начать с того, что нравится. Спугнуть все девичьи мечты и заполнить своими разглагольствованиями пространство.

– Я не специально. Я сам здесь гулять люблю.

– Не оправдывайся никогда. Особенно при мне. Не люблю. Хотя сама – часто. – Мане явно нравилось резать. Ей уже ничего не хотелось от этой встречи и от этого парня. – И вообще, мне домой пора.

– Нам в одну сторону, забыла? – Ласковое «дурочка» повисло уже не в гортани, а где-то глубже, в солнечном сплетении, где перебирались мурашки – не четками, а яркими всполохами огня внутривенного.

И они поехали по домам.

Все попытки Мани сделать вид, что она совершенно одна в качающемся вагоне метро, сошли на нет – не быстро, не постепенно, а такими же, словно ее неловкие рывки в пространство, кульбиты незалеченные. И тогда, когда она впервые неловко ткнулась в него, стоящего напротив, впервые посмотрела в его синие глаза и решила, что что-что, а они-то точно не выцветут к старости.

В кои-то веки Васька решил прогуляться по городу. Измена горам прошла незамеченной. Он долго плутал по мощеным улочкам, то и дело жалел, что потерял ориентир единственных в городе рельсов единственного в городе трамвая, когда его путь ушел в недра очередного холма. Вечерело. Мягкий свет укрывал лужайки, во дворах кое-где можно было заметить играющих детей. Город был расположен в предгорье, и поэтому им вдоволь можно было играть в прятки за мшистыми валунами или скакать в резиновых сапогах под тонкими струйками стекающих с отвесных скал ручейков.

Он долго плутал, то натыкаясь на заправки у обочин не таких уж пустынных шоссе, то находя пару раз огромный спортивный стадион, покинутый болельщиками и футболистами, казалось, спугнутыми недавно прошедшим дождем, небольшое озерцо, покинутое спускавшимися к морю ледниками, по берегам которого росли плакучие ивы, давшие приют уткам, испугавшимся потоков извергаемой небом воды. Старинные церкви разбавляли охру и позолоту дощатых домиков, искрящихся каплями дождя в лучах заходящего солнца. Мостовая вела дальше, спускала к центральной набережной и рыбному рынку, где можно было попробовать китовое мясо или черную икру, сделанную из местных водорослей. Обходя сомнительные туристические места, Вася вновь стал взбираться по склонам – теперь уже другой горы, где вволю произрастали, словно от одной подземной грибницы, многочисленные домики.

Внезапно, за очередным поворотом, он понял, что вышел в волшебное место. Белые фасады домов отражали свет, а жители, словно договорившись и выкрасив-таки свои жилища одинаковой краской цвета венецианских облаков на лазоревом небе, исчезли. Мостовая уходила наверх, все дальше в горы. За крышами домиков виднелось море, согласившееся приютить лучи солнца на ночь.

– Если и есть на Земле место, где жили бы самые настоящие ангелы, – это было бы здесь, – закономерно решил Васька. Он долго бы так вот стоял, впитывая в себя вымерший, очищенный город. Но тут Ваську окликнул тонкий детский голосок.

Маленькая девочка, лет пяти от роду, беловолосый, курносый добрый дух – жительница сих мест, изволила что-то спросить у забредшего в ее владения юноши. «Варь» и «йорь» успел расслышать он и, не зная, как ответить, сиротливо улыбнулся. Девочка насупилась. Но хмуриться долго она не могла. «Эн-Мари», – внезапно пробормотала. Вася ухмыльнулся: с ним знакомились. Точно так же пробормотав свое имя, неприглядно звучащее на латинице, он огляделся вокруг. Девочка явно знала тайные тропы этого неземного места. Солнце село, и надо было как-то выбираться.

– Tram, – изобразил Вася. – Ту-ту.

Девочка понимающе улыбнулась. Хихикнула. Хлопнула в ладоши и рассмеялась.

– О прекрасная вейла! – Васька был непреклонен в своем стремлении попасть домой и в порыве противоречия перешел на русский. Он говорил долго, убедительно, отчаянно жестикулировал и пытался донести всю красоту и могучесть языка русского, равнинного, несопоставимого с высокогорным шипением и хрипом.