Борис Омский - Салага

Под мелодию русского шансона со склада выволокли носилки и прочий хозяйственный инвентарь, и вопрос, на какой подвиг так эмоционально настраивал братву ее длинноволосый лидер, отпал сам собой. Разобрав грабли, метлы, косы и лопаты бандиты взялись за облагораживание территории.

– Братки на субботнике, – фыркнул Сибиряк, наблюдая за брезгливо-неуклюжими движениями непривычного к дворницкому ремеслу контингента. – Такое шоу ни по одному телеканалу не увидишь.

– Пусть вкалывают. Травку выкосят, камешки уберут. Нам работать легче будет, – более практично отнесся к необычному зрелищу Столяр.

Двое братков подняли первые груженые мусором и скошенной травой носилки и потащили их к котельной, вынудив засевших на чердаке наблюдателей отодвинуться от окна.

Снизу донеслись первые звуки вторжения. Звякнул случайно задетый кусок железа, и визгливое бляканье одного из бандитов раскатилось под сводами котельной, а за ним раздраженный голос: «Куда тебя несет, Граба?! Я себе чуть костыль не подвернул. Вали, здесь, на…»

Когда майор снова придвинулся к окну парочка уже топала по краю волейбольной площадки.

За первой ходкой последовала вторая, третья. Во время четвертой за парнями с носилками увязался длинноволосый главарь. Он шел к складу и висел у парочки на хвосте, пока та не свернула к котельной.

– Хорош жилы рвать, Граба. Давай перекурим, – опорожнив носилки, предложил дружку костлявый бандит в красной бейсболке; его лицо лоснилось от пота, а в глазах сквозило такое утомление, словно он несколько часов к ряду таскал свинцовые болванки.

Бросив носилки на развалинах крыльца, оба присели на то, что осталось от верхней его ступеньки, и закурили.

– Монах, падла, загонял в доску, – с досадой проворчал костлявый, стаскивая с головы бейсболку и вытирая ею мокрый лоб. – И какого рожна он на чистоту так запал?

– У тебя чё, Багор, в башке коротит?! – изумился Граба. – Сказано же было, Кит приезжает.

– Кит?.. Ах да, Кит. Нехорошо мне с утра, колотит. Видать, потому про Кита мимо ушей пролетело.

Граба с недоверчивым прищуром уставился на приятеля.

– Ты, корешок, в последнее время странный какой-то, – врастяжку произнес он, пристально разглядывая изможденное лицо Багра. – То веселье и удаль из тебя бьют через край, то кислый и рассеянный бродишь, пацанов сторонишься, на здоровье жалуешься и бледный, как беременная аристократка.

– Да пошел ты! Не больше других хвораю.

– Не больше других! – передразнил Граба. – Кому горбатого лепишь? Бля буду, на дурь подсел.

Багор вскочил, в сердцах швырнул недокуренную сигарету на землю.

– Ну все, расколол, на…, как мусор на допросе! – психанул он, – Пойди Монаху настучи, пусть пулю мне для лечения выпишет.

Граба с олимпийским спокойствием перенес наскок. Когда же его костлявый дружок угомонился, флегматично произнес:

– Больно надо мне на тебя стучать. Монах скоро сам догадается. Ты глянь в зеркало на свое мурло. На нем твоя проблема крупным шрифтом выбита.

Багор тяжело плюхнулся на прежнее место. Его руки нервно тискали несчастную бейсболку.

– Лоханулся я капитально, – наконец прорвало его. – Помнишь, по весне я в Читу за грузом гонял? Там все началось. Поставщик застрял где-то. Скукота! Забурился в кабак, телку снял. До сих пор не пойму, как она, паскуда, меня под наркоту подвела. Поначалу себя успокаивал, твердил: «Сегодня последний раз и шабаш». Потом перестал, втянулся. – Он схватил Грабу за локоть и заговорил быстро и горячо: – Я выкарабкаюсь, Граба, верь мне. Только ты никому ничего не говори. Я уже дозы уменьшать начал. Через месяц… Ну через два от силы совсем с наркоты соскочу. Только ты никому, обещаешь?

– Сказал же.

– Спасибо, братан! Знал, что ты человек. И я человек. Добро помнить умею, за мной не пропадет. – Для придания своим словам большего веса Багор потряс кулаком. – У меня, знаешь, какая воля? Солнце, как окурок, потушу, если целью задамся. Я обязательно выкарабкаюсь. Через два месяца… или три… Слушай, Граба, раз ты все знаешь, может, я сейчас прямо сбегаю щепотку нюхнуть? А то мутит сильно.

– Куда сбегаешь? – насупился Граба. – Что я Монаху скажу?

– Да не дрейфь ты, тут рядом. Я давно маленько кокса на чердаке котельной припрятал, чтобы с собой постоянно из поселка не таскать. А сегодня только здоровье поправить собрался, как Монаха нелегкая принесла…

Бандиты разговаривали в полный голос. Они не подозревали, что над их головами за лишенным стекла чердачным окном, кроме черной пыльной пустоты, скрываются два до зубов вооруженных человека и слышат каждое произносимое ими слово.