Борис Омский - Салага

На завтрак опять бутерброды, холодные консервы и минеральная вода. Ели много и жадно. Причина хорошего аппетита крылась не только в долгих часах, проведенных на свежем воздухе. Каждый член группы понимал, на нормальный обед и даже ужин рассчитывать не приходится.

Стрелки часов бежали по кругу, толкая прикованное к ним время вперед. «Пора», – скомандовал Столяр, и конвейер подготовки операции заработал на полную катушку. Вещи, которые не предусматривалось взять с собой, были упакованы и уложены в багажник «Жигулей». Бойцы разобрали оружие, надели бронежилеты, натянули на головы черные маски. По сравнению с ночной разведочной вылазкой маленький отряд выглядел сейчас куда более воинственно. Бронежилеты сделали фигуры бойцов шире и мощнее, черные маски добавили таинственности и агрессивности. Четыре пистолеты-пулеметы «Кипарис» и два четырехзарядных гранатомета ГМ-93 подчеркивали всю серьезность намерений вооруженных ими людей.

Около восьми разбившаяся на пары боевая группа заняла свои позиции: Столяр и Сибиряк на чердаке котельной, Коготь и Матрос в зарослях за дорогой напротив ворот турбазы.

C высоты чердачного окна Борису Васильевичу было удобно наблюдать за самим складом и подступами к нему. Он отыскал взглядом собак. Овчарки замерли у дверей склада, как сфинксы, и, казалось, потеряли всякий интерес к окружающему миру. Они, определенно, чего-то ждали. Чего именно стало известно, когда на пороге появился охранник с пластмассовыми мисками в руках. Собаки вскочили. С радостным повизгиванием, натыкаясь друг на друга, они побежали следом за плывущей над их задранными черными носами пищей.

Охранник сунул миски в клетку, впустил туда собак и закрыл за ними дверцу. Следующим объектом его внимания стали ворота. Едва он освободил их от тяжелых навесных замков и засовов, как с дороги донесся шум мотора.

Старый автобус марки «Латвия», высадив дневную смену, взял на борт двух ночных охранников и укатила обратно в поселок.

С прибытием дневной смены двое бандитов с карабинами постоянно толклись во дворе, и это окончательно убедило Столяра в правильности его решения занять боевые позиции в такую рань. Скрытное передвижение к котельной в новых условиях существенно бы осложнилось. Любая неловкость, любая досадная случайность – и на операции можно ставить крест.

Честолюбие помогало Столяру терпеливо переносить долгое сидение в засаде. Для него сейчас на кону стояло нечто большее, чем деньги и престиж фирмы. Майор страстно желал доказать Воронину и самому себе, что он не превратился в обрюзгшего кабинетного работника, а остался настоящим боевым офицером, профессионалом своего дела. Сибиряк тоже держался молодцом. Отгоняя наползавшую дремоту, он периодически вынимал из рюкзака прихваченную из лагеря бутылку с минералкой и делал глоток.

Прошло два с половиной часа. Сменились часовые во дворе, и больше никаких событий, разве что тучи над турбазой поднялись повыше и открыли глазам вершины сопок.

В одиннадцать из поселка примчалась знакомая «Латвия». Она привезла здорового детину с роскошными волнистыми волосами до плеч и трех бандитов помельче. Оставив их у крыльца склада, «Латвия» отползла туда, где еще были различимы потихоньку размываемые временем контуры волейбольной площадки. С тех пор, как волейбол ушел в прошлое, площадка превратилась в место для парковки автомобилей.

Шофер «Латвии» достал из салона ведро и побежал с ним на склад за водой.

Тем временем вся дневная смена собралась вокруг длинноволосого. С чердака котельной нельзя было разобрать слов, но по тому, как его слушали, чувствовалось, что в местной бандитской иерархии он занимает весьма высокое положение.

Длинноволосый был чем-то недоволен. Его руки попеременно взлетали вверх, он тыкал пальцами в разные стороны и говорил все громче и громче. До Столяра и Сибиряка начали долетать отдельные слова, в основном ругательства. В заключение своей пламенной речи оратор схватил за шиворот ближайшего из слушателей и подтолкнул его к дверям склада. От избытка обретенной кинетической энергии тот чуть не сшиб с ног шофера «Латвии» с полным ведром воды в руке. Шофер оказался шустрым малым. Не расплескав воду, он уклонился от столкновения и через минуту благополучно поставил полное до краев ведро рядом со своим прибалтийским раритетом.

В кабине заработала магнитола.

«Владимирский централ, ветер северный…» – полился из динамиков проникновенно-грустный голос Михаила Круга. И мокрая тряпка смыла первую порцию грязи с крыла некогда весьма уважаемого в народе советского микроавтобуса.