Вячеслав Демин - Антарктическая баллада

Но буря в Антарктиде привычное явление. В конце-концов из твоего врага она становится твоим продолжением без которого просто немыслима жизнь. В штиль я не мог заснуть. Мне не хватало ужасного рева и сотрясения стен, статического электричества, которым ураган электризует все вещи в доме – искры проскакивали при прикосновении руки к любому токопроводящему предмету, а если касаешься лампочкой, она загоралась. В штиль я грустил о буре и писал стихи. Стихи желательно писать в тишине.

Однажды бродя среди скал, я встретил художника с мольбертом. Перед ним была прекрасная панорама нашего залива Алашеева, перегороженного грядами айсбергов. Он отрешенно глядел на все это великолепие и что-то сосредоточенно переносил на холст. Я подошел, поздоровался, но он был настолько увлечен, что не реагировал. Казалось он и не видит меня, полностью уйдя в картину.

С удивлением я обнаружил, что на холсте изображен город. Прекрасный и ужасный одновременно. На редкость реалистично были выписаны таинственность замков и великолепие дворцов, нищета лачуг с обитателями, опорожняющими ночные горшки прямо из окон – на головы прохожих. Там были ремесленные мастерские, торговые ряды, поднявшие паруса рыбацкие фелюги, пиратская флотилия на горизонте…

– Виктор, – спросил я его, – это город прошлого?

– Нет, будущего, – тихо ответил он, кажется узнав меня. – Ему еще только предстоит родиться. – В своих поэмах ты строишь мост в бесконечность. Я то же самое делаю кистью…

– Но, горшки на головы!

– И это все будет. Было, есть и будет. А ты хотел бы безупречного совершенства? Вспомни Есенина – самого русского из всех русских поэтов:

Привычка к Лориган и к розам…

А этот хлеб, что жрете вы –

Ведь мы его тово-с, навозом!

Целый век прошел, а средство это по-прежнему незаменимо…

– Ну, как же, незаменимо? Мешок какого-нибудь суперфосфата с лихвой заменит машину навоза.

– Ошибаешься. Искусственное никогда не заменит естественное и уж во всяком случае, не превзойдет его качеством. Копия не может быть лучше оригинала.

– Но мы говорим о навозе…

– Тем более. Боязнь испачкаться рождает снобов. Совершенство, конечно, может быть праздным, только это мертвое совершенство. Я однажды пытался нарисовать город мертвых и бросил, едва начав. Бр-р-р! До сих пор мурашки, а это ведь был крайне совершенный город.

– Не путаешь ли ты совершенство с разумом? Праздность так необходима для творчества…

– Не путаю. Как-нибудь я опишу тебе этот город мертвых, сам ужаснешься. Праздность, действительно необходима для творчества, но в гемеопатических дозах. Остальное: усердие, работа, вдохновение…

– Все творцы – гении?

– Я бы поосторожнее употреблял это слово. Гении бывают двух противоположных типов. Гении от себя и от Бога. На результат это почти не сказывается, но приемы у них разные. Пушкин был гений от Бога. Мог до обеда валяться в кровати, вести так называемый праздный образ жизни, баклуши бить, а потом в той же кровати, смеясь и плача, своим размашистым пером, разбрызгивая по подушке чернила, оставить нам бессмертные строки, такие, что как ни пыжься – во век не повторишь. Сервантес был гений от себя…

– Жуль Верн?..

– Ну, этому до гения далеко. Но если снизить планку ценностей, можно сказать, что талант у него тоже – от себя.

Я еще раз посмотрел на картину и сказал:

– Твой город не похож на город влюбленных…

– Лишь бы не на город разлюбивших – махнул он сокрушенно рукой.

– А в чем разница?

– О, это очень просто. Хотя вещи и остаются те же: дома, машины, гаражи – любовь в душе становится совершенно другой. Внешне это может заметить только очень тонкий наблюдатель – по отсутствию блеска в глазах, радости на лице… Женская красота, если ею не вдохновляются мужчины, сразу обесценивается…

………………..

…я понял, что такое стихия. Ничего общего она не имеет с данными нами определениями. Мы говорим: стихийные гидрометявления и определяем параметры каждого из них. Стихии плевать на наши градации, она сметает все плотины, затопляет города, смывает острова, опрокидывает башни…Она смеется над нашими определениями и расчетами. Она измеряется не миллиметрами, не метрами в секунду, влияющими на комфортность жизни, она сама жизнь, а значит, не она вторглась в наши владения, а мы – в ее. Это мы пришельцы, оккупанты Земного шара, вот и горит он у нас под ногами и взрывается и разверзается пропастями, и затопляет и иссушает. А мы все никак не поймем подаваемых нам знаков. Мы строим не Храм, а капище, а капище должно быть разрушено…