Татьяна Авлошенко - Спутники Марены

Едва занялся рассвет, пошли дальше.

На тракте путников нагнал купеческий обоз. Али чуть не вприпрыжку припустил навстречу. Люди! Хорошо! Телеги! Еще лучше! Может, подберут странников, не придется больше усталыми ногами длину дороги узнавать. Вольга вроде как принахмурился, но махнул рукой и пошел проситься у обозного вожака в попутчики. Ему не отказали, двое оружных парней в охране всяко лишними не будут. Особо обрадовались облаченному в кольчугу Лотарю. Платы не запросили, вместо нее путники охраняют обоз, с которым идут, докуда им нужно. Даже коней Лотарю и Вольге выделили, косматых смольских лошадок, из тех, что один купец продавать вел. А что, может, понравятся коники странникам, тут же и купят. Вольгу и Лотаря сразу выслали в дозор – гостеприимство гостеприимством, а тунеядничать на тракте не гоже. Али удобно разместился на вожделенной телеге. Рена ехала чуть в стороне. Так уж получилось, что все звери обоза старались держаться подальше от всадницы на черном коне.

Дорога была спокойной. В одном месте из кустов высунулись было без сомнений разбойные рожи, но им спокойно показали оружие, и рожи, покривившись, убрались. Оружными в обозе были даже женщины и дети постарше. За войну народ посуровел, понял, что чем дожидаться охраны и спасения от княжей дружины, которая и не успеть может, лучше самим о себе позаботиться.

А вообще же после войны разбойничков на дорогах поубавилось. Прежде-то многие лихие молодцы в лес шли не от алчности и природной кровожадности, а с отчаяния или от ненависти к Братству. Когда поднялся на острове мятеж, в войну перешедший, придорожные тати быстро сообразили, что к чему, и немало их примкнуло к отрядам, гвоздящим балахонников. Когда бои кончились, многие бывшие разбойники, прижившиеся в дружинах, подыскавшие себе в лесных схронах жен и невест (в чащу-то целыми печищами уходили!), а то и вовсе подавшиеся в Божьи Псы, прежнее ремесло оставили. А тут еще новый император Дитрих да свои окаяновские князь Вадим и Торфинн эрл, принявший меч погибшей Исы, объявили воевавшим против Братства прежних грехов прощение…

Обо всем этом степенные купцы рассказывали на привалах Вольге и прочему обозному молодняку. Смолен улыбался так, будто и без баек старших многое знал и помнил, но куда ему, в мятеж совсем маленьким должен был быть. То ли дело рыцарь, молодой, но бывалый. Лотарь охотно делился сказами о битвах, в которых ему довелось участвовать, и о странствиях по Ринку после войны. На седые волосы Вольги поглядывали с интересом, но ни о чем не спрашивали. Не принято. Война время жестокое, мало по чьим родичам Желя и Карна, плакальщицы вековечные, не голосили, негоже чужие раны тревожить.

Али все больше молчал, слушал, запоминал, думал.

О отец мой, хитроумный Джаффар-ад-Дин! Если бы твоему сыну досталась хотя бы малая толика твоего ума! Я в отчаянии, ибо я не могу понять… Я видел северных варваров на невольничьих рынках, когда облик их еще не был облагорожен жизнью в наших городах. Злобные или безвольные, они напоминали грязных презренных псов, снующих по базарам. Но здесь… О мудрый отец мой, здесь они почти как люди! Речи их разумны, житье мудро. Ты предупреждал меня, чтобы я был осторожен, говорил, что наш народ здесь ненавидят и запросто могут убить на улице мирного торговца. Но люди, с которыми я сейчас иду… Сначала на меня смотрели настороженно, но без ненависти – нет! – совсем без ненависти. Меня приглашают к костру, со мной делят пищу, мне отводят место для ночлега не хуже, чем прочим, со мной ведут дружелюбные беседы. Можно ли думать, что все миролюбивые люди острова собрались в один обоз?

А мои спутники? По всему выходит, что Вольга взял меня в плен. Почему же он обращается со мной не как господин с рабом, а как равный с равным, будто мы добрые попутчики в мирном караване?

Вчера я решился спросить Вольгу об этом. Он ответил просто:

– А за что тебя ненавидеть, если ты зла никому не делаешь?

– Но я слышал, что на севере бареков часто убивают, приносят в жертву…

– Наши светлые боги человеческой крови не любят. А нордры многие и герумы Распятому верят, тот вовсе «Не убий!» велит. В бою врага одолеть честь, а безоружного да невиновного… Не по Правде это. А кого казнили – так те лиходеи наших людей похищали, чтобы рабами их сделать. Такому прощения нет.

Я отошел, смущенный. Мне кажется, Вольге отведено гораздо больше мудрости, чем полагалось бы ему по возрасту, для его серых глаз нет недоступного ни в видимом, ни в тайном мире, и скоро он узнает, зачем ты, о отец мой, прислал меня на северный остров.