Юрий Копытин - Тайный вояж

Не привыкший откладывать дела на потом, комендант пригласил Тархана с братом к себе в избу, а остальных гостей поручил денщику, наказав ему, чтоб накормил, обустроил на ночлег и был пока при них.

Зайдя в горницу, Емзынак, всю жизнь проживший в юрте, с интересом стал разглядывать окружавшие его предметы. Он подошёл к стене и, цокая языком, заворожено уставился на висевшую наградную шпагу, украшенную драгоценными камнями; затем подошёл поближе, осторожно дотронулся до позолоченных ножен и восторженно стал говорить что-то своему брату.

– Он говорит, что никогда не видел такого богатства, и коменданта – видать, важный и богатый человек, – перёвел Тархан.

Пётр от души рассмеялся, ведь всё его богатство было в этой шпаге, полученной в награду за храбрость и служение отечеству, а всё что он нажил – так это несколько икон да рублей десять капиталу.

Он попросил горничную приготовить повечерять и, прочитав молитву вместе с Тарханом, пригласил всех к столу.

За чаем Пётр осторожно, подбирая слова, стал подводить разговор ближе к делу:

– А скажи-ка, Емзынак, идут слухи, что у маньчжурцев можно выменять за «мягкую рухлядь» хороших лошадей, и ваши люди таким образом приторговывают пушниной с ними. Вон и ты подарил мне красавца-жеребца. Видать, тоже, небось, знаком с этим делом?

Зайсан, отпив чаю и лукаво улыбнувшись, стал издалека объяснять суть дела:

– В двух днях езды от моего улуса стоят маньчжурские пограничные караулы. Ещё совсем недавно маньчжуры насильно увели на юг соседних со мной улусных людей. Многие, кто не хотел идти, были убиты. До нас они не смогли добраться – непроходимые горы стали стеной на их пути, только наши люди знали проход и тропы через перевалы. Мы всё видели, но ничем не могли помочь бедным соплеменникам 3 3 С 1763 по 1765 год алтайцы испытывают на себе новую волну вторжения маньчжурских войск, которые в результате военных действий уводят значительную часть алтайцев, в том числе и новоподданных России, на территорию Китая, надеясь тем самым закрепить своё право на южно-сибирские территории. На требование алтайских зайсанов и командования Колывано-Кузнецкой военно-пограничной линии о выдаче российских подданных, маньчжуры отвечают отказом. .

Много пострадал наш народ. Сначала от джунгар досталось, эти и до нашего улуса добрались – все проходы в горах знали. Тархан помнит, как ясаком облагали – мы тогда молодыми были. Отбирали почти всё, а если что против скажешь – били нещадно. Потом, когда у джунгар началась война с маньчжурами, забыли про нас.

Сидели мы тихо, в постоянной тревоге, каждый день ожидая непрошеных гостей. Хотели было к русским, до Бийской крепости податься, да слух пошёл, что новоприбывших инородцев куда-то вглубь страны отправляют – к маньчжурам ещё страшнее было идти. Вот так прожили мы сами по себе не помню сколько времени: соль закончилась, зерна не у кого купить… Пошли слухи, что кое-кто из наших тайком стал с маньчжурами приторговывать, ну и мы решились попробовать. Взяли с собой толмача, один из наших улусных попал к ним вместе с захваченными алтайцами, потом бежал – по-ихнему понимать научился.

Собрали мы «мягкой рухляди»: лисиц, бобров, соболей – ясак-то никто не брал, вот и накопилось. Для первого раза много брать не стали. Перевалили через перевал и стали пробираться на юг, в сторону Китая. Шли тихо, с опаской, день идём – кругом никого, лишь кости человеческие, обглоданные зверями, кое-где по дороге попадаются. На следующий день, уже к вечеру, спустились в долину, идём и вдруг слышим речь человеческую – смекнули, что монгольцы. Оставил я людей и пушнину, а сам с толмачом отправился к ним: если какое худо сделают – то уж как будет. Подъехали поближе. Увидя нас, они закричали что-то по-своему, тут ещё человек пять подбежало. Стал мой толмач объяснять им, кто мы да что мы.

Призвали они командира. Вышел важный китаец в широком халате и широких шароварах. Говорим ему: «С миром пришли, из-за большой нужды хотели бы пушнину обменять». Как услышал он это – сразу заулыбался, в дом пригласил. Дом был небольшой, внутри одна комната, там же, в углу, была навалена постель. Спрашивает: «А что менять хотите?». Начали перечислять: бобры, лисицы, соболя… Разгорелись у него глаза, крикнул, чтобы чаю подали да коней наших накормили.

Договорились мы, чтобы через три дня встретиться: они с товаром будут – пообещали дать всё, что нам нужно. Не обманули: всё, о чём мы просили, привезли. За соболя хорошую лошадь давали; было у нас восемь собольих шкурок – на восемь монгольских лошадей и обменяли, а остальную пушнину – на чай, соль, муку и много других товаров. Условились, что если какая надобность возникнет, так дать знать, они всё подготовят…