Джон Ли - Странник века. Книга Фадьяха

На следующий день я уже полностью избавился от страха перед барсом, и ко мне вернулась способность мыслить. Я вспомнил, что не так давно один из старших учеников сломал ногу во время тренировки, и, чтобы кость срослась правильно, наставник примотал к ноге кусок доски. В пещере у меня не было досок, равно как и бечевки, которая была у наставника. Зато у меня была туша такина. Я попытался выломать из скелета такина кость подходящего размера, но не смог. Тогда барс, словно разгадав мой замысел, острыми зубами отгрыз мне необходимую кость. Бечевкой мне послужили жилы того же такина. Конструкция получилась достаточно прочной, и нога моя пошла на поправку.

В пещере нечего было пить. Мой барс не мог принести мне воды так же, как он принес мясо. На свое счастье, рядом с пещерой я нашел небольшую выемку, в которой скапливалась талая вода, стекающая с вершины горы. Я знал, что пить такую воду небезопасно, но выбора у меня не было.

Я прожил вместе с барсом дней десять. Каждый день он уходил на охоту, чтобы через несколько часов принести козла, кролика или того же такина. Моя нога, если и не зажила окончательно, то стала относительно работоспособной. По крайней мере, я мог на ней стоять. Случилось это крайне вовремя. Надвигалась зима, и если днем было достаточно тепло, то ночью становилось все холоднее. Мне было хорошо в пещере. Снежный барс стал моим первым другом и товарищем. Хотя сам он себя представлял скорее рачительным родителем. Но было понятно, что мне необходимо вернуться в монастырь. Зимой я бы не выжил в пещере.

Я собрался уходить и попрощался с барсом. С помощью солнца я определил, где я примерно нахожусь и куда мне следует направляться. Это было не так далеко от монастыря, три или четыре километра. Выйдя из пещеры, я принялся карабкаться на склон, чтобы оказаться на горной тропе, которая, по моим расчетам, и вела в монастырь. Оказавшись на тропе, я оглянулся. Барс следовал за мной. Я помахал ему рукой и, сильно хромая, двинулся к монастырю, но барс не отставал. Он не спеша шел за мной, останавливаясь, когда останавливался я.

Рядом с монастырем была деревушка, и барсу не стоило там появляться. Он мог напугать жителей (в то, что барс может кому-то причинить вред, я не верил), кроме того, его могли убить. Перед деревушкой я подошел к барсу и погладил его по загривку. Барс взглянул на меня, словно интересуясь, уверен ли я в своем решении и не могу ли я еще немного подумать.

– Мне надо идти. Спасибо тебе.

Сказав это, я снова двинулся в путь. Барс остался стоять на месте. Мне пришлось вернуться.

– Тебе нельзя здесь стоять, – объяснил я барсу. – Это опасно.

Барс снова не обратил внимания на мои слова. Я попытался подтолкнуть его в нужном направлении, но он лишь оскалил зубы и тихо зашипел. Уставший, я решил оставить барса в покое. Через какое-то время я снова оглянулся. Барса нигде не было, и на какой-то момент мне показалось, что все случившееся со мной – чудесный сон.

Я вернулся в монастырь после обеда. Первым, кого я встретил, был монах Чжан. Отличительной чертой Чжана было его вечное спокойствие. Никакие детские шалости и проступки не могли заставить его повысить голос. Вот и сейчас, увидев меня после десятидневного отсутствия, исхудавшего, хромающего, с примотанной к ноге костью, он сказал:

– Ты опоздал на обед.

Я не стал рассказывать ни Чжану, ни кому бы то ни было еще о своих приключениях, уверенный в том, что меня примут за сумасшедшего. Также не стал я говорить о том, что мой побег начался после драки с Тяном и его друзьями. Не то чтобы я боялся, что после моих слов Тян еще больше обозлится на меня и сделает мою жизнь окончательно нестерпимой. Также я не стремился молчанием завоевать его благосклонность. В тот момент внутренний голос подсказал мне, что такой поступок будет недостойным.

Как я узнал позже, после моего исчезновения монахи провели расследование, и все мальчишки были наказаны. Строже всех был наказан Тян, которого на десять дней заперли в темной комнате, куда один раз в день приносили чашку риса и стакан воды. Вышло так, что мое возвращение совпало с его освобождением из темницы.

Мы столкнулись с ним тем же вечером. Я сразу понял, что наказание не успокоило Тяна и меня ждут дальнейшие испытания. Тогда я никак не мог понять, почему, и что такого я ему сделал. Позже, познакомившись с людьми, которые были зависимыми от опиума и не могли прожить без него ни дня, я начал догадываться о мотивах его поведения. Унижая меня, Тян чувствовал превосходство, которое настолько радовало его, что он не мог от него отказаться.