Александр Сигаев - Высшая степень документальности

Состав остановился, и Нуллус сошёл на перрон, вдохнул свежего воздуха и понял, как душно было в вагоне. Торговцы безделушками, провожавшие Нуллуса несколько часов назад, теперь шумно его встречали, предлагая и убеждая в память о приезде в Большой город приобрести сувенир за не самую разумную плату. Прибывшие пассажиры тащили сумки, толкались и возмущались чужой неторопливостью, отчего-то растеряв дружелюбие, проявленное в пути. Идти в толпе Нуллусу не хотелось и, дойдя до конца состава, он, несмотря на недовольство работников станции, перебежал через рельсы, и оказался на противоположной зданию вокзала стороне. Здесь стены уже не нависали грозно и не загораживали небо. Вдалеке, сквозь мутный, то ли от смога, то ли от плавящегося асфальта воздух, виднелись многоэтажки. Разной высоты, разного цвета, они перекрывали друг друга и выглядели словно клавиши фортепиано на картине импрессиониста. Одни здания казались просто красивыми, другие – величественными. Но разделяло их только количество и форма окон. Ведь величественное не должно раскрывать все свои секреты в темноте.

– Извините! – окликнул Нуллус одного из работников. – Вы не подскажете мне дорогу?

– Да ты, видать, и так самый умный, раз бегаешь, где хочешь, – проворчал тот в ответ. – Куда тебе надо?

– В Старый район.

– С другой стороны вокзала автобусы останавливаются. Но раз уж ты, как я вижу, любишь на своих двоих передвигаться, то можешь и напрямик пойти. Вон туда, вдоль забора и через мост, – махнул рукой рабочий. – За час дойдёшь.

– Спасибо, – поблагодарил Нуллус рабочего и посмотрел вдаль.

Хотя путь и обещал быть неблизким, Нуллус решил преодолеть его пешком. Есть впечатления, которые бывают только первыми, и пренебрегать ими Нуллус не решился. Он оглянулся на поезда и подумал, какое снисхождение он испытывал к выходящим из поезда на промежуточных провинциальных станциях пассажирам и какую зависть, смешанную с непониманием, он чувствует сейчас к отправляющимся. Они бросают то, к чему он сам стремился.

Дорога объединяет людей, обладающих далеко ведущим врождённым желанием идти и приобретших по воле случая весьма ценное умение ходить. Нуллус шёл вдоль металлического сетчатого забора по серо-рыжей земле, мягкой от толстого слоя пыли, представляя точно такую же дорогу где-нибудь в пустынях. Нуллус позволил памяти загрустить по зарастающему деревьями городку и его простодушным жителям, гордящимся своей размеренной жизнью и тем, что они дружны даже с соседями по улице. Но Нуллус эту жизнь наблюдал только со стороны, оттого грусть его была коротка, и пыльная серо-рыжая тропа тем временем закончилась, и начался асфальт. Впереди показался небольшой мост, и с него Нуллус огляделся и увидел внизу реку, совсем узкую здесь, а слева и справа такие же мосты, похожие на швы на порванном рукаве. Сразу за мостом, подобно людям неопределённого возраста и занятия, стояли здания неопределённой этажности и назначения. Их было лишь по пять-шесть с каждой стороны, и, практически каждое несло на себе бессмысленное, а порой и нелепое послание, составленное из золотых букв. Первое, второе, третье. Нелепости кончились. Лучше считать нелепости, чем о них рассуждать. Нуллусу было здесь неуютно, и всё вокруг казалось временным и необязательным. Он уставился себе под ноги и шёл так, пока асфальт, гладкий, словно стекло, не покрылся трещинами. Искусная, получившаяся случайно, очаровательная простота затмила золотые буквы. Кирпич давал красный и оранжевый, асфальт был серый, но кому-то казался и светло-голубым, а невысокие деревья оставляли зелёный неаккуратными отпечатками. Большинство домов имели три этажа, высокое крыльцо и номер на синей табличке. То тут, то там прямо на улице стояли стулья, на которых спали коты, лежали шахматные доски, а на некоторых и вовсе были горшки с цветами – под такими стульями в тени непременно скрывалась небольшая лейка. Жильцы высовывались из распахнутых окон и живо участвовали в идущих внизу обсуждениях между людьми в тапочках, и изредка бросали заинтересованные взгляды на Нуллуса.

Наконец, Нуллус увидел нужный номер дома. Ступени крыльца были вышарканы и сдавлены тысячами шагов, подобно тропам христианских паломников. Эти шаги имели вес, и под этими шагами скрывались корни: и живые, и обрубленные, и сочные, и гниющие, и сухие, и вьющиеся, и прямые, и мёртвые. По воздуху разносились истории прошлого о любви, предательстве, дружбе и ненависти. И самый глубокий след оставлял шаг от первого к последнему. Люди шли домой, вспоминая, размышляя, осознавая и забывая осознанное. Они боялись потерять имеющееся, но чувствовали в себе стремление к большему. И им не нужен был новый Король, им нужен был новый El Negro Jefe, вождь. Ведь игра не должна быть игрой. Игра должна быть борьбой. Лёгкой, прославляющей преданность, призванной не доказать другим, а остаться собой.