Сергей Яковенко - За две жизни до мечты

Вовка пожал плечами, а я от распирающего нетерпения даже со стола спрыгнул.

– Да тут же очевидно всё! Это написал мужик, который для своего сына наследство спрятал! Это клад, Вовчик! Самый настоящий клад! С золотом, с драгоценностями! А спрятан он где-то возле реки Дон. Ну или Великий Дон… И он ещё лежит где-то – точно тебе говорю!

– Издеваешься? Даже если это правда, писатель этот жил, ещё когда динозавры мамонтов за жопы кусали! Ты прикинь, когда это было! Уже лет триста прошло, не меньше! А если это Дон, то он за тыщщи километров от нас течёт!

– Больше! – быстро отмеряя шаги по чердаку, пробубнил я.

– А?

– Думаю, больше трёхсот лет прошло. Может даже больше пятисот.

– Ну так тем более! И с чего ты вообще взял, что сын этот наследство своё не нашёл? Может, он его сразу и прикарманил по-тихому?

– А с того, Вова, что надписи на бревне до сих пор не было видно! Она проявилась после того, как мы его своим фосфором драгоценным закоптили! Видать, что-то полезное всё-таки выпили. А значит, никто этот текст никогда не читал – ни сын, ни дочь, ни «враг дивий». Врубаешься, Ватсон?

– Это почему же сразу Ватсон? – недоумённо и даже с какой-то нелепой обидой уставился на меня Вовчик.

– Потому что Холмса из тебя не получается!

То ли мой друг и в самом деле тайно мечтал быть похожим на Холмса, то ли за что-то откровенно Ватсона недолюбливал, а может, просто мои аргументы звучали не убедительно, но после этих слов Вовка засопел, побагровел и, резко развернувшись на месте, быстро пошёл к выходу.

Я ещё постоял, несколько раз перечитал написанное и, решив, что в одиночку искать сокровища не интересно, заковылял к выходу вслед за другом.

Чуть позже у Вовки всё же возник интерес к кладу. Случилось это где-то месяц спустя, не больше. Как-то вечером я сидел поглощённый подготовкой к контрольной по математике, и в дверь очень настойчиво постучали. Едва щёлкнув замком, я был тут же бесцеремонно отброшен в сторону, а в прихожую ввалился Вовка. Он прискакал ко мне с журналом подмышкой и, активно жестикулируя, вдохновлено принялся рассказывать, что гривны – это такие золотые слитки, которые служили на Руси деньгами. В доказательство своих слов он раскрыл потрёпанный журнал «Огонёк», внутри которого имелись фотографии какой-то музейной экспозиции драгоценностей. Гривны там тоже присутствовали, и, скажу я вам, они-таки внушали уважение!

Мы немедля нашли в школьном географическом атласе реку Дон. От нас она протекала слишком далеко. За день туда и обратно никак не съездить. А ещё оказалось, что она была такой большой, что разобраться, где именно богатенький папаша зарыл несметные сокровища, было практически невозможно. То есть, мало того, что ехать далеко, так ещё и не понятно куда именно.

Но мы надежды не теряли. Даже наоборот! Вдохновились ещё больше! Мы прекрасно понимали, что дети имеют одно весьма ценное свойство – они взрослеют. И рано или поздно достигают возраста, когда путешествия и поиски кладов станут вполне по плечу. А значит, надо прямо сейчас приложить все усилия, чтобы потом не терять времени на выяснение деталей и экипировку.

Всего за пару походов в библиотеку мы смогли перевести на современный русский язык практически весь текст послания. Выходило, что написано оно было неким богатеньким папой и адресовано своему любимому сыну. Предусмотрительный отец спрятал сыновье наследство от нашествия монгол или от сборщиков налогов. А состоял клад из золотых гривен, соболиных мехов и прочих драгоценностей с украшениями. Хранилось всё это добро в двух разных сосудах – глиняном горшке и берестяной кубышке. Вот и всё, что удалось узнать.

Вначале энтузиазма мы не теряли и готовились к опасной экспедиции на берега славной российской реки, попутно предполагая, на каком её участке могли случаться глады, моры и алчба, упомянутые в чердачных письменах. Но, с течением времени, запас этого самого энтузиазма медленно таял, а с неминуемым наступлением пубертатного периода и приходом ночных поллюций, энтузиазм и вовсе переключился на лиц противоположного пола. Думы в буйных головушках поселились иные, и об экспедиции пришлось забыть на много долгих лет.

Шли годы. Какое-то время мы с Вовкой ещё хранили узы крепкой дружбы, но с возрастом интересы стали разниться, появились новые знакомства, девчонки…

Я освоил гитару, сколотил небольшой рок-коллектив из однокашников и с головой ушёл в дворовый андеграунд. Вовке же слон наступил не то, что на ухо… он ему всю голову растоптал. Как бы ни старался мой друг бренчать по струнам, колотить в барабаны и бить в бубен, выходило значительно хуже, чем просто плохо. Он честно посвятил музыке целую неделю, а когда понял, что детская песенка про сидящего в траве кузнечика – это вершина его творческих возможностей, пожал плечами и пошёл играть в футбол «двор на двор» на трёхлитровую банку пива.