Сергей Яковенко - Омут [авторский текст]

Мерные взмахи катушки металлоискателя убаюкивали. Сказывались и усталость, накопленная с раннего утра, и августовская духота, смешанная с пряным запахом свежеубранной пшеницы. Даже приятная тяжесть в кармане камуфлированных штанов, наполненном почти доверху имперскими монетами, как-то успокаивала. Значит, не зря ехали добрых полтораста километров от родного дома, не зря растирали мозоли от безмерного хождения по свежей пахоте. Вот оно – вознаграждение! Тихо позвякивает при каждом шаге, убаюкивает.

Я посмотрел на часы. Без четверти пять… Самое время подумать о возвращении к машине, чтобы успеть выехать на трассу до наступления сумерек. А Лёху, как всегда, не видать. Снова побрел в какие-нибудь кусты-овраги. Любит он это дело.

От раскаленной земли поднимался горячий воздух, искажая линию горизонта. Сильно щурясь от низкого вечернего солнца, с трудом разглядел до боли знакомый, родной силуэт. Маша шла по полевой дороге, возвращаясь с прогулки на реку, легкой, непринужденной походкой. Рядом с ней, периодически припадая носом к земле и размахивая хвостом-маятником, семенил Филька – наш общий любимчик и просто хороший друг. Ирландский сеттер, которого два года назад жена с дочерью уговорили купить.

Уговорили… Как же! Мягко сказано! Три дня убеждений, доводов, и шуточных угроз со стороны супруги, плавно переросли в неделю всяческих угождений и изысканных блюд на ужин. Юлька же, кроме, как «папочка мой любимый» и «самый лучший папуля в мире», никак иначе ко мне в эти дни не обращалась. Мало того, каждый вечер, перед сном, просила рассказать ей сказку о несчастной маленькой собачке, у которой нет хозяина и которую, по этой самой причине, все бессовестно обижают, гнобят и морят голодом. А окончательно добил загнанного в угол папу, коряво нарисованный детской рукой щенок, татуированный надписью «папин друг» на косматом пузе. Следующим же утром папа Коля, в тандеме с мамой Машей, ползал по всей квартире с половой тряпкой в руках, приговаривая, что с папами так не поступают, а счастливая Юлька, хохоча и повизгивая, носилась с новым другом из комнаты в комнату, переворачивая все вверх дном. Так наша семья стала квартетом.

– Ну что, кладоискатель? Где мой золотой браслетик, который я заказывала? – Маша лукаво улыбнулась, легла на мягкую сухую траву, закрыла глаза и, запрокинув голову назад, подставила лицо теплым лучам заходящего солнца. Светлые волосы блестели, переливаясь всеми оттенками золотистого. Она потянулась и томно выдохнула:

– Ох, и духота. Парит, что ли? Бедный… Как ты в этом камуфляже целый день выдерживаешь?

– Нормально. Зато мухи не кусают.

– Ну, что там? Показывай! – Маша встрепенулась и с интересом уставилась на меня своими огромными зелеными глазищами, от которых я вот уже десять лет хожу, будто под гипнозом.

– Да так, мелочевка всякая. Монеток надергал… Как прогулка? Купались?

– Конечно! Фила из воды вытащить не могла. Но когда из-за леса гром ударил, он пулей на берег вылетел и – к тебе. Я его уже возле поля только и смогла догнать. А Лёшка где? Как всегда? – Маша с улыбкой оглянулась по сторонам в поисках Юлькиного крестного, который вечно забредал со своим металлоискателем в самые глубокие овраги и самые дремучие леса. Даже не смотря на то, что согласно старинным картам, искать нужно было на поле, неугомонного землекопа вечно несло совсем в другую сторону. Желательно в труднодоступную. Но, что самое невероятное – этот вездеход никогда без находок не возвращался. Хоть одну, хоть самую захудалую монетку или пуговку, но добывал.

Я взглянул на небо и только сейчас заметил, что с востока, из-за лесополосы, быстро надвигается свинцово-серая туча, так напугавшая Фила на пляже. Периодически вспыхивая молниями, она нависала над спелыми полями тяжелой громадиной, застилала все пространство до самого горизонта. Воздух вокруг нас остановился. Он стал густым и неповоротливым, как манная каша. Даже звуки в нем разносились как-то по-особенному. Они тонули в этой густоте, вязли, терялись.

– Ого! – вырвалось у меня.

– Ага, – в тон мне парировала супруга, – Если Лешка через пять минут не вернется, будем куковать в грозу посреди поля. Звони, пусть машину хотя бы откроет.

Дозвониться до кума с первого раза не получилось. И со второго, и с третьего тоже. Абонент был «вне зоны».

– Как всегда, блин, в самую глубокую балку залез, – в сердцах выдохнул я, и невольно вздрогнул от неожиданного пронзительного грохота. Молния ударила где-то до неприличия близко. Вдали взвыла сигнализацией «девятка» кума. Маша ойкнула и нервно рассмеялась, а Фил подбежал ко мне, прижался к ноге и жалобно заскулил. Я потрепал пса по холке, от чего тот немного осмелел, но все равно остался переминаться с одной лапы на другую, не решаясь отходить от хозяина дальше, чем на метр. Густой, потемневший, недвижимый воздух наполнился запахом озона.