Александр Балыбердин - Накануне. Роман-событие

Впрочем, у друга на это был свой ответ.

– Ты пойми! – Юрка почему-то решил, что может выступить в столь деликатном вопросе наставником. – Рай в шалаше – это ненадолго! Только до первых холодов. А ходить до ветру на морозе – удовольствие не из приятных. Тут одной любви мало. Потому что ни дом, ни теплый туалет из одних мечтаний не построишь. Тут нужны кирпичи, а, значит, деньги и должность, положение, власть!

Войдя в раж, Юрка ткнул пальцем в небо, как будто хотел его проткнуть. После чего обвел взглядом монастырь, в котором располагалась семинария.

– А иначе что мы тут делаем? – он подмигнул товарищу и приятельски хлопнул его по плечу. – Так что, брателло, перестань блажить и найди бабу, которая не будет дурой и сможет все это оценить.

Никите подобные откровения были неприятны, и ему отчаянно захотелось поддеть своего «наставника».

– И как? Уже нашел?

Но тот даже не повел бровью.

– Пока нет. Но ведь мы знаем, – Юрка стряхнул пыль с воображаемого фрака, поправил бабочку и пропел, – кто ищет, тот всегда найдет!

– А если не найдешь? – не хотел отступать Никита. – Или, вдруг, твоя «мудрая и практичная баба» возьмет да бросит тебя. Со всеми твоими «кирпичами».

– Это почему?

– Ну, например, захочет большой и светлой любви.

– Ну, тогда, – помрачнел Юрка, – пусть идет до ветра!

– А ты?

– А я стану монахом или, может, даже архиереем! – нашелся друг. – Тогда вызову тебя к себе, припомню этот разговор и пошлю куда подальше. На самый далекий и бедный приход! Чтобы впредь не задавал глупых вопросов.

Увидев, что товарищ стушевался, Юрка рассмеялся.

– А ты все еще сохнешь по той зеленоглазой?

Никита отвел глаза.

– Так она же некрещеная!

Последнее прозвучало, как приговор, и в переводе на язык семинариста означало примерно следующее: «Если твоя избранница некрещеная, то венчаться с ней нельзя. А, раз так, то никакого рукоположения не будет, и придется тебе, дорогой друг, до старости подавать кадило. Со всеми вытекающими из этого последствиями. Поэтому, пока не поздно, подумай, об этом ли ты мечтал, и одумайся!».

К счастью, в этот момент прозвенел звонок, и разговор так и остался не законченным. Со временем колкие слова забылись, и дружба обрела прежнюю силу. Однако ни тот, ни другой своего мнения не переменили – Юрка так и не перестал искать «мудрую и практичную бабу», а Никита мечтать о своем «зеленоглазом чуде». Вспоминая день, когда они впервые встретились, и, надеясь, что встреча была неслучайной.

Однако прежде, чем о ней рассказать, следует, хотя бы в нескольких словах, описать город, в котором это произошло. Бесконечно похожий на сотни других городов и все же не лишенный собственного лица. Для чего понадобится отдельная глава.

Город, в котором жили друзья, находился в тысяче километров от столицы и был таким старым, что за свою историю сменил несколько имен. Впрочем, ни одно из них не было забыто. Все они были в ходу, и всплывали на поверхность, как субмарины, в зависимости от того, что его жители хотели тем самым сказать или подчеркнуть.

Например, когда местные экскурсоводы хотели поразить древностями и охмурить высоких гостей, они называли город Хлыновом. Тогда в ход шли названия, полные местного колорита – Болясково поле и Кикиморская гора, Ветроум и Филейка, Засора и Вздериха.

Однако это нравилось не всем. Простецкие названия резали слух. Особенно людям интеллигентным, которым маленький и деревянный Хлынов казался слишком грязным и примитивным. Отчего они предпочитали называть город просто – Вяткой, по имени протекавшей возле него реки. И лишь в исключительных случаях величали его иначе: Крутогорском, поскольку он, и в самом деле, стоял на крутых холмах, или же Глуповым, когда местным чиновникам удавалось отчебучить что-нибудь из ряда вон выходящее.

Каждое из этих названий было по-своему интересно, уходило корнями вглубь веков или восходило к вершинам русской литературы. Благодаря чему имело своих сторонников, споры между которыми длились десятилетиями. Однако, в итоге, победило совсем другое название. Навязанное извне, никак не связанное с историей города и потому со временем превратившееся в простой набор букв, лишенный всякого смысла, но зато привычный – Киров.

В окружении Никиты большинство семинаристов стояли за Вятку и Хлынов. Что было понятно, поскольку после последнего переименования почти все городские храмы в нем были закрыты и разрушены. Уцелели единицы. Но даже этого было достаточно, чтобы, глядя на них, Никита задумался о былом величии и красоте родного города, загорелся желанием сделать для него что-нибудь хорошее и так, собственно, оказался в стенах семинарии.