Владимир Козлов - Горькое молоко – 1. Золотой брегет. Тюремный шлейф

Беда понял, что он до страсти хочет посадить его в изолятор.

– Я всё равно не пойму, ко мне какие претензии могут быть. Я свою производственную норму выполнил, а чем занимается другие зеки, они передо мной отчитываться не обязаны. Сами должны понимать, что меня это не должно касаться. В колонии есть персонал, который получает зарплату охраняя наш досуг, работу и жизнь. Они со мной своей зарплатой не делятся, а зачем я буду рисковать своим здоровьем и делиться той информацией, за которую глаза выкалывают и уши отрезают.

– Всё сказал? – сбавил тон Татаринов. – А тебе известно, что в нашем уголовном кодексе существует определённая статья для таких, как ты? – немного мягче заговорил начальник отряда.

– Знаю, но она не для меня писана, не дал закончить фразу Татарину Беда. – Я вам уже говорил, что не знал ни чего о его планах. Если бы даже он в присутствии свидетелей заявил, что покидает на длительное время рабочее место для того, чтобы выпить стаканчик яду, вы бы всё равно не смогли примерить на меня весь ваш уголовный кодекс. Он взрослый мужчина, значительно старше меня и волен поступать, по своему усмотрению. Никто не знает, может, он добровольно пожелал уйти на тот свет вместе со своими друзьями.

– Ох, какой ты догадливый, – перекосилось лицо Татаринова. – Где это видано, чтобы самоубийцы уходили из жизни с закуской?

– Что вы называете закуской, пайку хлеба и три луковицы, а если это было их предсмертным желанием, ибо они в иной решили зайти с продуктами.

– В твоей речи много лишних слов. А если я на тебя сейчас постановление напишу в ШИЗО. А если я тебя после него в крытую тюрьму отправлю? Как, ясно, я изложил твою ближайшую перспективу?

– Понял я что вы замышляете. Зачем надо было со мной полемику бестолковую разводить? Откровенно бы мне признались, что для острастки мечтаете поместить Беду в ШИЗО. Я сопротивляться бы не стал. Но при случайной встрече с вами на свободе, я вам руку не протяну. Знаете почему?

– Изволь, скажи?

– У вас руки в крови. «Вы заключённых за людей не считаете», – без запинки и выразительно произнёс Беда.

– Интересную черту ты подвёл нашему разговору. Хорошо, ступай к себе, но попомни мои слова. Твои тесные связи с урками ни к чему хорошему не приведут. Мы знаем, что они удерживают свою дисциплину на зоне, и не будь их здесь, был бы сплошной хаос. Но мы знаем, что они и самая опасная публика, к которой ты примкнул. Что тебя может связывать с матёрым налётчиком Володей Генералом? – Мне это не понятно. Он вор в законе всесоюзного значения. Ему даже горестные тяготы войны не пошли на пользу. И орден он получил за бандитский кураж над врагами. Сегодня бы он на штык с голой грудью не полез. Я, конечно, не хочу принизить его воинские заслуги. Заслужил благодарность от правительства и народа, зачем же этот почёт нужно сливать в нужник идя на серьёзные преступления? Зачем он тебя портит своей воровской наукой? Я вижу червоточины в твоём поведении. Тридцать пять лет я работаю в лагере, и я не верю ни одной твоей букве. Я человек конкретный и даже слова многих своих сотрудников колонии ставлю под сомнения. Верю только себе! Ладно, ступай в секцию.

После чего его глаза замерли в испуге, и он приложил руку к сердцу. Его лицо моментально покрылось мелким потом.

– Вам плохо? – тревожно спросил Иван, и сделал шаг к столу.

– Иди, это мелочи жизни, через пару минут боль утихнет. Это обыкновенный невроз.

…Иван, вышел из кабинета и прошёл в секцию к Мотылю, тот сидел в курилке и играл в шахматы:

– Долго ты с ним базарил, – сказал Мотыль, – напрягал, тебя Татаринов на тему или познакомиться поближе хотел?

– И то и другое. Мечтал меня в ШИЗО закрыть, говорил, что я виноват в смерти своих друзей. А после ШИЗО грозил, свирепой зоной. Даже крытую тюрьму мне посулил.

– Он любит пощупать новичков, а ты для него, как диковинный экземпляр из кунсткамеры. Потому что Генерал тебя опекает.

– А ему откуда знать про Генерала? – недоумевал Беда.

– Как первый раз сюда к нам пришёл Генерал, так сразу нашлись «добрые люди» доложили. Не забывай у нас в этом случае барак не совсем благонадёжный, стукачи нос по ветру держат. Доложили и ты не сомневайся! Вот он и решил тебя на понт взять. Пощупать твои нервы и голову. Он со всеми так разговаривает, но без вины никогда не посадит. Поверь мне, я его знаю уже десять лет. А насчёт другой зоны он тебе арапа загнул, есть указ правительства «О прекращении практики переброски заключённых из одного лагеря в другой по мотивам участия их в беспорядках или как злостных нарушителей режима». Поверь мне, я этот указ держал в руках и выучил как алфавит. Для чего его создали в 54 году, чтобы заглушить сучьи войны. И, слава богу! В лагерях сейчас нет былого кровопролития. А наш лагерь я тебе скажу один из лучших, правда козелков хватает, но это горе всех зон и тюрем. Так что парень дыши спокойно, никуда дальше нашего леса не уедешь до окончания срока, главное глупостей не делай, а если уж сделал, то не попадайся.