Владимир Козлов - Горькое молоко – 1. Золотой брегет. Тюремный шлейф

Краснов с солдатами обыскали всю котельную, и за экономайзерами обнаружили два безжизненных тела Покера и Корявого. Третий Коля Румба подавал ещё признаки жизни. Рядом с ними валялась пустая бутылка, лук соль и хлеб. Потом установили, что Корявый, похитил из склада бутылку, подумав, что в ней находится спирт. Эта ошибка стоила жизни двум заключённым. В бутылке находился дихлорэтан. Оказалось, что такие коллективные смерти, в лагере бывали и раньше. Крали в цехах спиртосодержащие лаки, краски и пили. А затем прямым ходом попадали на больничку, стоявшая на территории лагеря. Редко кому после таких возлияний удавалось выжить. Эти люди не знали, что не каждый лак можно пить. А хорошие лаки, которые можно было употреблять внутрь, крались бочками. Обычно пропажа такого большого количества лака предрасполагала к большому обыску. Мало того, каждого зека, возвращающего из промышленной в жилую зону, тщательно обыскивали, обнюхивали и заглядывали в глаза. Но в такие дни попадалась, только не обстрелянная молодёжь. Мудрые сидельцы выжидали удобного случая, чтобы пронести питьё с градусами из промышленной зоны себе в барак.

На глазах Ивана за время его отбытия срока это был уже не первый случай нелепой смерти заключённых. Но в этот раз он потерял близких ему людей. Друзей, с кем делил свою пайку и к которым уже привык, как к родным людям. Ушёл из жизни Лёня Покер, безобидный и уравновешенный парень, от которого Беда не слышал ни разу матерного слова. Погиб Корявый, жизнерадостный, но азартный кореш, любивший во всём риск, не дождавшись совсем немного близкой свободы. Колю поместили в больничку. Двоих покойников увезли на «Заячью гору» – так называлось кладбище для зэков. Заведующего складом Модеста, – бывшего надзирателя, убрали с зоны и его больше никто не видел. А Беду вызвал к себе в кабинет Татаринов для «душевной» беседы.

Когда Иван вошёл к нему, он сидел за столом и открывал банку консервов тюльки в томате. Рядом лежал белый батон. Татаринов отломил половину батона и засунул себе его в рот, а затем столовой ложкой начал загребать консервы:

– Ну что новоявленный законник, – пережёвывая медленно пищу, произнёс он, – потерял близких дружков. А ведь в этом и ты грешен.

– А моя в том вина какая, я откуда знал, чем они собираются утолять жажду, – отверг обвинения Татаринова Беда.

– Ты давай в моём кабинете не скользи, а не то я быстро тебя тормозну. Я тебе такую жажду устрою, пойдёшь у меня лес пилить, на голодный паёк.

У Беды в это время в ушах стояли предостережения Кавказа и Руки насчёт Татаринова:

«С Татарином не шути – моментом лес пилить уйдёшь»

Ему было ясно, что он сейчас не только провоцировал Беду на грубость, а и вдоволь упивался своим административным превосходством. Беда понимал, что ему, во что бы то ни стало ни в коем случае нельзя вестись на провокацию начальника отряда. И он старался с ним быть предельно вежливым и соблюдать субординацию.

– Видишь – ли, не успел ворота зоны переступить он уже меченую удавку на шею накинул. Смотри, узнаю, что ты у меня разносишь давно затухшую в лагерях воровскую идеологию, – сгною в БУРЕ на баланах.

Съев консервы, он остаток батона завернул в газету и убрал на подоконник. Затем со стола одной ладонью аккуратно сгрёб крошки в другую ладонь и отправил себе в рот. Иван знал, что такое бережное отношение к хлебу было не только у фронтовиков, а у всего послевоенного поколения, кто знает, что такое голод. Татаринов запил крошки водой, и продолжил:

– Ты решил передо мной своё возмущение показать? Прикинулся невинной овечкой. Я не я и лошадь не моя. Не выйдет! Ты виноват в том, что не сообщил сразу об исчезновении своего кента с утра. А если бы эту весёлую компанию сразу нашли, возможно спасли бы всех от неминуемой смерти.

Здесь Иван уже не выдержал и, не теряя самообладания, решил возразить начальнику отряда:

– Гражданин начальник, вы сами себе врёте или хотите действительно меня подвязать в одною компанию со стрелочником Модестом. Врачи сразу сказали, что смерть их была предрешена, они сожгли себе кишки, имея слабые сердца. Даже имея здоровые моторы, больше трёх дней им бы не прожить. Это не мои слова, так сказали медики, – заметил Беда. – И об этом знает вся зона, а Коля не пил дихлорэтан, а пил лак.

– Медики вам так говорят, чтобы вы гадость всякую в нутро не заливали. А нам они сказали, что спасти их можно было. И про враньё не смей мне больше никогда говорить. Я руководствуюсь информацией, полученной из уст специалистов. А ты пока ещё полу цветной, сам порешь мне чернуху. Я не верю, что ты не знал, куда он пошёл. Вы работали вместе, и ты не заметил? «В штрафном изоляторе у меня прозреешь», – гневно сказал начальник отряда.