Маргарита Гуминенко - Звено цепи – 4. Код Стихии

Сокольский скрестил руки на груди и задумался. Мотя не стал ему мешать. Только проследил за взглядом, которым его начальник скользил по карте, словно прикидывал, как бы он сориентировался на местности.

– Ну, допустим, – согласился Сокольский. – Как версия такой вариант возможен…

– Дальше версии мы тут и не продвинемся, – признал Мотя. – Но если версия хоть каким-то боком приближается к истине – Марк Лисовской может знать, куда делся «несгораемый кейс» Большого Ивана. Тот же летел заключать сделку и взял всё необходимое с собой. Все видели, что этот его кейс, который он на заказ сделал и нигде не оставлял, был при нём. А после аварии кейс не нашли. Сгореть он не мог.

– Существует вероятность, что кейс исчез из вертолёта до крушения, – заметил Сокольский. – Мы же не знаем, что случилось и почему эта штука рухнула посреди леса, да ещё совсем не там, где её ждали. Он отклонился от намеченного курса километров на двадцать. Марк может и не знать, куда делся кейс.

– Я приведу тебе только один аргумент, – заявил Мотя, выразительно подняв указательный палец. – Точнее, даже два. Первый – конкурент Большого Ивана, подобравший его бизнес, о Лисовском почему-то забыл и никогда не вспоминал. Ну вот будто такого не было! Второй – дела Лисовского тогда здорово пошатнулись из-за тёрок с Иваном. Но уже через год он не просто выправился, он стал в несколько раз богаче и дела его резко пошли в гору. Само по себе это ни о чём не говорит, но на твоём месте я бы попытал Марка. Так, в дружеской беседе. Потому что если он знает, что произошло – он может знать и о том, куда делся интересующий нас предмет!

– Вот тебе и мистика… – медленно протянул Сокольский. – Смерть Большого Ивана задала загадку девятнадцать лет назад, а разгадка вполне материальна и ничуть не таинственна…

– Ну не скажи! Иванов должен был везти этот странный артефакт, то ли обломок летающей тарелки, то ли неизвестный науке сплав…

– Хоть ты не лезь в мистику, – посоветовал Сокольский.

Зазвонил телефон. Сокольский отвлёкся и ответил.

– Да, Инга!

– Ты просил сообщить: место забронировано, мы сейчас заберём твою гостью с квартиры и отвезём в пункт назначения.

– Погоди! – Сокольский покрутил рукой, чтобы Мотя сам прибрал бумаги. – Будет лучше, если я ей лично сообщу о смене места жительства. Я сейчас приеду.

– Нельзя всё делать самому, – напомнил Матвей. – Там Берестова с Капустиным.

– Вот и хорошо! Прикроют.

– Ну, как знаешь, – не стал возражать Мотя.

Сокольский быстро собрался. Он предпочитал иметь дело с Зоей Максимовной Курковой лично. Та еле согласилась прятаться на их конспиративной квартире, а теперь её нужно уговорить покинуть город и отсиживаться в области, на ещё более секретном положении. Вопрос с Марком Лисовским и его причастностью к делу многолетней давности мог подождать…

* * *

В коридоре старинного дома было прохладно, несмотря на летнюю жару и солнце за высокими окнами. Немолодой военный в чине полковника стоял у одного из окон и смотрел, как по булыжной мостовой Дворцовой площади, перед самым Военным Архивом, снуют бойкие туристы с фотоаппаратами и планшетами, щёлкают всё вокруг себя – и даже не подозревают, что их самих могут в подробностях сфотографировать камеры слежения на этом доме и арке Главного Штаба…

– Александр Павлович!

Полковник Мегавой оглянулся. Его друг и сослуживец, полковник Астафеев, подошёл к нему.

– Вы себя хорошо чувствуете?

Звучало участливо, но почему-то Мегавой не получал ни малейшего удовольствия от того, что кто-то замечает перемены, произошедшие в нём за последние месяцы.

– Так… Голова с утра болит, – соврал Мегавой. – Всё в порядке, Натан Олегович.

– Может, к нам на дачу на этих выходных? Рыбалка, шашлычки.

Александр Павлович рассеянно кивнул. Отказываться глупо, но почему-то ему казалось, что ничего с этой поездкой не выйдет. Что-нибудь непременно произойдёт раньше. Он устал от постоянного ожидания неизвестности, которая пугала куда сильнее, чем пуля в пистолете. Но увы, он не мог даже руки на себя наложить. Не получалось. Внутренний запрет стоял незыблемо, как скала. Едва Мегавой начинал думать о том, как ему обойти этот запрет – у него мутилось в голове и он переставал осознавать действительность. Один раз даже сознание потерял. Хорошо, что никто из сослуживцев не заходил в те десять минут в кабинет…

«Так не пойдёт! – говорил он себе, вынырнув через некоторое время из тяжкого дурмана. – Так нельзя! Не думать об этом! Не думать! Сделать что-то, не раздумывая! Но что?..»