Глеб Давыдов: Алый куб господина Сортеса. Роман в четырёх частях. Книга первая

Его взор был затуманен тяжёлыми мыслями, уходившими куда-то настолько далеко, что те, казалось, почти ускользали за горизонт сознания.

Мужчина был не высок ростом, но имел довольно крепкое, хоть и далеко не массивное телосложение, одет в простую, привычную для этих мест, серую рубашку, подпоясанную кожаным ремнём и неброские, пускай и странного покроя, синеватые штаны. Поверх рубахи, был накинут тёмно-зелёный длиннополый плащ. Под ним едва угадывались силуэты, намеренно скрытого кинжала и небольшого топорика. Так же, в глаза бросались простые, но довольно необычные, для этих мест, ботинки. Потемневшие от дорожной грязи и пыли, явно бывавшие в сырости и много раз оттёртые от крови, они, всё же, сохраняли свою форму и относительную презентабельность.

Лицо мужчины имело тонкие округлые черты, из-за чего, несмотря на прожитые годы, он казался почти совсем юношей. Всё его тело было покрыто тонким тёмно-серым мехом. Напоминающие лисьи, уши, как и всегда, настороженно торчали на голове между тёмными небрежно стрижеными волосами, а в бледно-жёлтых глазах отражался взгляд много повидавшего и порядком уставшего, то ли от жизни, то ли от самого себя, путника.

В руке мужчина крепко сжимал небольшой круглый шар, светящийся синим светом. Не сводя с шара напряжённого взгляда, мужчина что-то прошептал. Шар в ответ погас и через пару мгновений, вдруг, стал неистово мигать зелёными отсветами.

– Еще один, – с усталостью проговорил он, задумчиво смотря на шар. – Четырнадцатый, если не ошибаюсь. Так или иначе, может хоть в этот раз, всё выйдет как надо.

Произнеся это, мужчина убрал шар под складки мантии и, было направился к двери, как вдруг…

Входная старая деревянная дверь жалобно затряслась под неожиданно настойчивыми стуками, которым, тут же, вторил громкий требовательный голос:

– Господин Ту́рфес! Откройте, приказ управителя!

«А, вот значит, как тебя зовут, хотя, вряд ли ты пользовался своим настоящим именем», – подумал мужчина, переведя взгляд на лежащее в углу комнаты бездыханное тело.

«Приятно, что тебя найдут ещё в презентабельном виде, но всё же, это всё так не вовремя», – удручённо про себя произнёс он, скорым шагом направляясь к входной двери, по дороге вытягивая из кармана плаща небольшой тканевый мешочек.

«Думаю, есть ещё те, кто сторожат снаружи. Небольшая сумятица отвлечёт их внимание», – подумал мужчина, высыпая странноватого вида красный порошок на пол, прямо перед дверью. Наконец, удовлетворившись проделанным, он вернулся в свою комнату.

– Если вы не откроете, нам придётся применить силу! – не унимался громкий и всё такой же требовательный голос.

«Можно подумать, когда-то у вас получалось иначе», – с усмешкой про себя размышлял мужчина, подходя к окну.

Немного помедлив, он схватился за прутья старой железной оконной рамы и резко дёрнул их на себя. Рама со скрипом поддалась и, уже через мгновение, валялась на полу, небрежно отброшенная беглецом.

Вдруг, послышался треск ломающейся двери. За ним, тут же последовали истеричные крики ворвавшихся в комнату стражников, сопровождаемые странным шипением. Мужчина даже не обернулся, лишь молча выпрыгнул из окна. Это был четвёртый этаж, но беглеца данное положение нисколько не смущало. Ловко ухватившись за пролетающие мимо перила второго этажа, он подтянулся и упал вглубь очередной квартиры. Он знал, что квартира была пуста, как и множество других в этой части города. Кого-то из жильцов сгубили долги, кого-то поймали на краже или убийстве, но большинство из них сгубила эта, казалось, нескончаемая война и голод, что стал её неразлучным спутником.

Пробежав крохотную пустую квартирку насквозь, беглец оказался перед окном, на котором не было ни прутьев, ни даже стекла. Ровный пустой проём, как бы олицетворял всю ту запущенность и одинокость, что царила в квартире. Он достал из кармана небольшой портрет чуть седоватого незнакомца и слегка выдохнул. Красноватые нити, появившиеся из пространства вокруг, обвили его лицо и, уже через миг, он не отличим, от изображённой на портрете личности. Недолго думая, беглец нырнул в зияющий проём окна и, вскоре, уже во всю прыть бежал вдоль многочисленных переулков. Переулки, являясь зеркалом общества, как нельзя точно отображали настроения, что царили в городе и на всём материке в целом. Где-то валялись, ставшие уже обыденностью, умирающие от голода или болезней люди. Где-то всё, было полностью завалено мусором. В каких-то переулках, на стенах и когда-то бывшей, ровно уложенной брусчатке, красовались свежие или давно засохшие лужицы крови, результат стычек тех, кто давно уже отчаялся, по крайне мере, так всегда считал бегущий, сквозь все эти переулки, мужчина. Вскоре, вынырнув из очередного проёма домов, беглец влился в общий, вечно куда-то спешащий, людской поток и затерялся в толпе. Он знал, куда ему идти. Тот, кто был ему нужен, постоянно ошивался в одном из многочисленных кабаков, что располагались в другой части города. И вот, пройдя пару кварталов, он резко свернул в сторону, растолкав всё ещё не проснувшихся до конца прохожих и, вновь пустился вдоль переулков. К счастью для беглеца, переулки оказались свободны от обыкновенно ошивающегося там отребья и ему ничего не мешало, не сбавляя темпа, бежать вдоль многочисленных, испещрённых трещинами и местами покосившихся каменных стен.