Олег Колмаков - Скорый поезд «Новосибирск – Адлер» (две книги в одной)

Что и говорить, бандит оказался неплохим психологом. По крайней мере, именно сейчас он сделал вполне правильный и оправданный выбор.

– У Василия в погон… Вшита некая пластина… –к всеобщему изумлению, не отрывая своего взгляда от направленного в его сторону автоматного ствола, тихо заговорил Генка. Очевидно сам того не осознавая и не ведая, он вдруг запросто выложил каннибалам нашу самую сокровенную тайну. Генка вообще выглядел сейчас каким-то заторможенным. Он был сейчас в состоянии весьма близком к анабиозу и полностью лишён какой-либо воли. Вот, в какие предательские формы порой может вылиться обычный страх, целиком подчинивший себе человеческое сознание.

Геннадий пришёл в себя несколько позже, когда людоеды, изъяв у прапорщика заветную пластину, уже успели покинуть сарай. Наступило позднее осознание случившегося. Очевидно понимая, что он фактически подписал как самому себе, так и остальным членам нашей команды смертный приговор (ведь, по сути, мы остались лишёнными всякой маломальской надежды), Генка молча уселся у стены и опустил голову вниз. По щекам его катились слёзы. Он даже не пытался чем-либо оправдаться – всё тут было понятно и без каких-то лишних слов.

При этом остальные пленники, как-то не сговариваясь, вдруг устранились от всякого с ним общения. Для всех нас он непроизвольно превратился в изгоя. С «предателем» не пожелала разговаривать даже его сестра, Катя. Более того, ей сейчас и самой было стыдно как за брата, так и за саму себя. Потому и предпочла дама уединиться в противоположный от Геннадия угол.

В общем, все разбрелись по своим, ранее «облюбованным» местам. В сарае воцарилось полное молчание. В данную минуту, внутри наших казематов преобладала атмосфера угнетённости, некой прострации и безысходности. Будто бы все мы уже не были живыми людьми и даже не являлись «потенциальными покойниками». Теперь мы были тенями и призраками. Ну, а тот смертный приговор, который был объявлен несколько часов назад, оказался приведён в исполнение десятью-пятнадцатью минутами ранее, когда Генка, словно на исповеди слил каннибалам всю информацию, все секреты, о которых только знал.

– Вот мы и съездили с тобой в Сочи… – пытаясь хоть чем-то расшевелить Катю, я придвинулся к ней поближе.

– За эту несостоявшуюся поездку, следует сказать «большое спасибо» моему братцу… – ответила она, почти не задумавшись. Очевидно, её душу непрерывно терзала лишь эта, одна единственная мысль. – …Вот ведь паскуда… Конечно, я догадывалась о том, что Генка слабак, что его гонор и его былая бравада – это лишь некая защитная реакция от возможных неурядиц. Однако я не предполагала, не могла допустить и мысли о реальном пороге его трусости…

– Не нужно быть столь категоричной. Не стоит осуждать брата за сиюминутную слабость… – мне захотелось хоть чем-то её утешить. – …Он, как и мы все, сугубо мирный и цивилизованный гражданин… Никто из нас не застрахован от подобного рода поведения при встрече с дикими существами, с нелюдями, с животными…

Представь, что ты вдруг столкнулась нос к носу с лесным медведем или степным волком. Не думаю я, чтоб в то мгновение, ты б принялась размышлять о каком-либо хладнокровии, разумности или силе воли… Я уверен в том, что в подобной ситуации чувство самосохранения станет для любого разумного человека преобладающим. И это, вполне нормальное и предсказуемое явление.

Владимир со своими собратьями нас попросту «ломает». Всеми силами они пытаются нас разобщить, перессорить… При этом, вместо того чтоб нам напротив, сплотиться… Мы ведёмся на их провокации и отдаляемся друг от друга всё дальше и дальше. Да и, в конце-то концов… Вовсе не думаю, чтоб всю свою жизнь твой брат был неким подонком или сволочью… По крайней мере, в ранние школьные годы, он наверняка оберегал и защищал тебя от дворовой шпаны.

– Ну, да… Как будто бы в детстве, он был на это способен. В определённой степени на него можно было положиться… – тяжело вздохнув, согласилась Катя.

– Вот видишь. А я о чём говорил?.. – мне пришлось тотчас же поддержать хоть какие-то положительные нотки, появившиеся в её голосе.

– Как я устала… – зевнула Катерина. – …Спать хочется. Я буквально валюсь с ног.

– Так отдохни. Утро вечера мудренее. Все мы изрядно измотаны… В таком состоянии мы вряд ли что-то придумаем. Тогда как завтра, нам обязательно нужны будут сил и светлый разум.

– Легко сказать: отдохни… – вдруг возмутилась девушка. – …Со связанными-то за спиной руками?.. Как тут приляжешь… Не иначе как мордой в землю. К тому же, от этих проклятых верёвок у меня сплошные мозоли, которые непрерывно ноют монотонной болью.