Анатолий Злобин: Скорый поезд

Анатолий Павлович Злобин

Скорый поезд

Рассказ

Мы ехали на курорт.

Поезд был курьерский, он делал редкие короткие остановки, давал сильные гудки, плавно и быстро набирал разбег, и мы радовались его хорошему скорому ходу.

- Подумать только, через тридцать часов будем у моря. Будем жить в саду и брать виноград прямо с ветки, есть свежие овощи из огорода, валяться под солнцем. Из осенней дождливой Москвы перенестись к морю. Чудесно и удивительно. Подумать только.

Она говорила не переставая. Маленькая стройная женщина с широко раскрытыми мечтательными глазами, с медлительными плавными движениями. Она говорила о море, о детском воспитании, о дрейфующих полярных станциях, о музыке - и обо всем восторженно и взахлеб, а "подумать только" были ее любимые слова.

Ее муж лежал на полке с книгой и почти не разговаривал после того, как прошел по вагону и с горестным видом доложил нам, что никто не играет в преферанс. В общем, мы считали, что нам повезло с соседями; только бы Вера Николаевна говорила чуть поменьше, и все было бы идеально.

В конце концов моя жена не выдержала, извинилась перед ней и забралась на верхнюю полку отсыпаться после тяжелых операций, которые ей пришлось вести в больнице весь последний месяц перед отпуском.

- Да, да, - живо сказала Вера Николаевна. - Пора начинать отдых. Ведь мы едем в такую прекрасную страну, где главное занятие состоит в том, чтобы ничего не делать. - Вера Николаевна была учительницей, поэтому она все объясняла.

А поезд неуклонно стремился вперед, в туманную пелену дождя. Незаметно подошел вечер. Мы выпили по стакану чая, который принес проводник в белой куртке, и стали укладываться на ночь. Полка мягко покачивалась в ритме движения вагона и убаюкивала, слышались долгие сильные гудки локомотива, мчавшего нас вперед, внезапно набегающий и плавно уходящий назад шум встречных поездов. Я слышал во сне гудки, и мне снился наш поезд, летящий вперед сквозь ночь. И на лбу локомотива горит ослепительный фонарь, разрывающий темноту.

Утром меня разбудило яркое солнце, бившее в окно. Поезд только что отошел от станции и набирал ход. Соседей в купе не было. Моя жена расчесывала волосы. Она увидела меня в зеркале и улыбнулась.

Зеркало с шумом сдвинулось в сторону. В дверях остановилась Вера Николаевна, в халате, с мыльницей в руках.

- Ах, простите, пожалуйста. Я не знала, что вы заняты туалетом. Вы просто не представляете, как я расстроилась. Подумать только, мы опаздываем уже на сорок минут.

- То-то мы стояли ночью, - сказала моя жена, зажимая губами шпильки.

- Вы тоже почувствовали это? Я три раза просыпалась оттого, что мы стоим. Но посмотрите, какое здесь солнце. В Москве никогда не увидишь такого солнца. И вот теперь у нас отнимают сорок минут солнца и моря, и мы бессильны перед этим.

- Дыни, дыни, - послышалось в коридоре, и в купе вошел муж Веры Николаевны с сумкой в руках. Он опрокинул сумку, и круглые желтые дыни раскатились по полке.

- Какие замечательные дыни, Юрик. Просто прелесть.

- Прошу отведать, - он сделал приглашающий жест рукой.

- Спасибо. После чая непременно, - сказала моя жена.

- Нашел одного партнера. Может, вы все-таки составите компанию для пульки. Все равно поезд опаздывает. Скоротаем время.

- С удовольствием. Но я не умею.

- Одна хорошая пулька, и не заметишь, как ты уже приехал, - он явно не верил мне.

- Он в самом деле не играет в преферанс, Юрий Петрович, - сказала моя жена, взяла полотенце и вышла из купе.

Поезд замедлил ход, с одной стороны замелькали красные прямоугольники вагонов. Вера Николаевна испуганно посмотрела в окно.

- Так я и знала, - сказала она. - Мы выпали из графика и будем теперь простаивать на каждом разъезде. Отставание будет увеличиваться.

- Дыни, - крикнула моя жена, появляясь в дверях.

Но поезд уже набирал ход, и женщины с дынями лишь мелькнули в окне.

На следующей станции мы выбежали с Юрием Петровичем и набили сумки тугими круглыми дынями. Теперь дынь в купе набралось столько, что их пришлось перекладывать на верхние полки, чтобы они не мешали сидеть. Поезд быстро двигался по нескончаемой плоской равнине.

- Может, мы еще войдем в график, - сказала моя жена.

- Я просто не верю в такое счастье, - обрадованно подхватила Вера Николаевна. - Вы не представляете, как я истосковалась по морю. Я решила еще в Москве - сразу с поезда брошусь в море. И теперь мое счастье откладывается на сорок минут.