Дина Гусейн-Заде - Пуговицы. Мир после удара

Как-то раз в промозглую погоду наш мальчик шёл куда глаза глядят, шаркая по разбитой дороге дырявыми кроссовками. Сегодня был ещё один очень тяжелый день, ведь умер его знакомый.

Фарфоровый мальчик был зачат своими родителями в парнике, но рос в совершенно нетепличных условиях. А вот его знакомый не был зачат в парнике, но рос в нём. Всё вроде у него было хорошо: в школе получил золотую медаль высшей пробы, в университете собирался получить высшую степень. Но в тот злополучный день преподаватель в университете был не в духе и, не особо разбираясь, безжалостно карал своих студентов направо и налево. Знакомый фарфорового мальчика тоже попал под горячую руку инквизитора, и первая в жизни неудовлетворительная оценка разбила стекло в его теплице. И вот через полгода тепличный мальчик умер от передозировки сразу несколькими психотропными веществами на руках нашего мальчика. Тяжело овощам или садовым цветочкам расти в дикой природе.

С такими тяжелыми мыслями фарфоровый герой внезапно наступил на фарфоровой осколок. Он поднял его, чтобы попытаться рассмотреть, что изображено на осколке, но не смог догадаться. Повертев головой в поиске других кусочков этого пазла, он задержал свой взгляд на надписи на бетонном заборе с колючей проволокой:

«Надежда позволяет жить не прошлым, а настоящим и отпирать двери наших внутренних тюрем».

Он услышал шаги и голос позади себя:

– Нравится? Это я нарисовал!

Незнакомец когда-то был дочерью для своей матери. Его мать ненавидела мужчин, потому что ей в жизни попадались исключительно те индивидуумы, которые наполнили её сердце ненавистью. А другим мужчинам обиженная женщина не давала ни единого шанса показать себя с хорошей стороны. Если человек хочет видеть только зло – он его непременно найдёт! Она боялась любых врачей и потому, когда ненароком забеременела, то не пошла лечиться от «недуга», а попыталась «нечаянно» избавиться от нежеланного. Что она только ни делала: каталась по лестнице и на американских горках, лазила по деревьям и в постель к мужчинам, прыгала со скакалками и с парашютом. Но плод внутри неё, похоже, только забавлялся всем этим. Тогда она решила прибегнуть к религии и начала молить Бога, чтобы родилась девочка. И мольбы были услышаны, и она родила «девочку», а то, что у малыша оказался физиологический признак другого пола, так это, как мать решила, всё проходящее.

Мальчик рос как девочка. Имя у него было такое специальное, что можно и девочку так назвать, и мальчика. С малых лет мать делала ему яркий макияж, сооружала разные причёски из его длинных волос, учила женским манерам, а также заставляла носить платья и туфельки на каблучке. Но когда у него начал ломаться голос, мать как взбесилась! Мальчику очень не хватало себя настоящего, своего собственного выбора и добрых друзей. Много было ужасов в жизни у ребёнка из-за того, что он родился не одного пола с матерью.

Так или иначе, однажды возмужавший «девочка» сказал себе: «Забери у других право решать, кто ты!» – и устроил семейную революцию. Как в любых военных действиях нет победителей, так и в этой революции их тоже не оказалось, зато наконец-то возмужавший мальчик приобрёл независимость. С матерью с тех пор он больше не виделся и не общался, потому что сына у неё никогда не было.

И вот эти две покорёженные истории встретились тогда у забора, на котором была цитата Евы Эгер, и превратились из незнакомцев в родственные души. Связь мальчиков крепла не ради смеха или похоти, но ради борьбы со всепоглощающим одиночеством, в которое их поместили все окружающие. Эти окружающие будут восклицать: «Таких, как они, надо уничтожать!». Об этом скажет многоуважаемый священнослужитель, мнение которого принимают за догму прихожане, достопочтенная мать, которая не жалела ни сил, ни времени, чтобы накормить и одеть своего ребёнка, и многие прочие тоже примерно так и скажут. Но постепенно душа фарфорового мальчика собиралась, а мальчик, воспитанный как девочка, всё больше находил настоящего себя. Они стали вместе защищаться от жестокого мира и во всем помогать друг другу. И мы в этой истории больше ничего не скажем.

– Леди, а кто разрешил Вам стать такой странной монахиней? Бог? – спросила как-то Надя старушку.

– Дорогая моя, Бог не может разрешить или запретить. Бог – это не личность, это отклик. Как-то раз я искала оправдание для Бога, и мне был послан, как его некоторые называют, Святой человек. И хоть сам он не верит в абсолютную человеческую непогрешимость, а потому не верит в святость, многое сказанное им отозвалось в моём сердце, и я сама себе позволила быть собой. Помню, этот человек говорил, что Бог и молитвы – это есть наши собственные мысли. А также, что не ритуалы возвышают человека, а сам человек.