Павел Юрич - Кто не спрятался – я не виноват. Настало время историй

Азербайджанец тихо постанывает, лежа на асфальте в позе эмбриона. Вокруг – лужа крови и немножечко мочи.

– Ну чо, Гудини, покажи, как съебывать

Финальный кадр:на фоне темнеющего неба черная фигура подтягивается на двухметровом заборе из сетки-рабицы, перепрыгивает и бежит вдоль помоек и кирпичных гаражей.

Играет музыка No Smoking Orchestra.

Идут финальные титры.

В конце восьмидесятых и начале девяностых система бесплатного внешкольного образования еще не совсем накрылась большой волосатой хризантемой, поэтому еще функционировали такие смешные организации, как дворцы пионеров (пионерию упразднили в девяносто первом, а организация стала называться дворцом творчества юных).

И угораздило же меня классе в шестом записаться в фотокружок.

Родители застонали, но приобрели и торжественно выдали мне все атрибуты начинающего фотографа – пленочный фотоаппарат «Смена», фотоувеличитель, три ванночки (куветы), красный фонарь и фоторезак.

Первые говнофотки были, наверное, как и у всех – друзья в обнимку (мутно и не в фокусе), деревья, какающая собачка и окно, из которого кто-то выглядывает.

А потом кто-то из других посещающих наш фотокружок принес на занятие порнографические игральные карты. Тридцать два куска картона с пороком и развратом (на каждой карте была голая женщина, иногда – голая женщина с голым мужчиной, реже – две голых женщины в обнимку).

Тут же в голове родился хитрый план.

Дома я по-прежнему печатал невинные фотографии котиков, собачек и пейзажей провинциального города. А вот на производственных мощностях фотокружка заработала целая порностудия. Карты фотографировались, кадрирование убирало масти и достоинства, потом снимок увеличивался и печатался.

Мы начали с тиража в 10 экземпляров каждой карты.

Но спрос в школах был настолько велик, что пришлось увеличить тиражи до сотни.

Руководитель кружка только цокал языком, когда у нас заканчивалась фотобумага. Фоторезаки менялись каждый месяц – тупились лезвия.

Роли в группе были четко распределены – один фотографировал (используя для этого вундервафлю кружка фотографов), двое печатали (проявитель – вода – фиксаж), еще двое нарезали, а остальные распространяли фото по школам (по пять рублей за снимок, булочка в буфете тогда стоила рубль семьдесят).

Ассортимент потихоньку расширялся – мы фотографировали календарики с Брюсом Ли и Чаком Норрисом, увеличивали их на А3 и начали продавать постеры, свернутые в рулон.

Как обычно и бывает, судьба пресекла наши попытки скопить миллионы внезапно.

Мама одного из компаньонов решила почитать учебник математики сына, в котором вместо закладки (заложки, как говорила наша учительница) внезапно обнаружилась фотка голой женщины.

Давясь слезами, незадачливый дилер сдал всю цепочку.

Из фотокружка нас выгнали.

А заработанные деньги быстро превратились в ничто – на дворе завыла вьюгой рыночная экономика, а потом и купюры поменялись.

Как-то в начале двухтысячных объявился в парке культуры без отдыха и отдыха без культуры замечательный вполне себе персонаж.

Выходил он на свой променад в вечернее время, когда усталые студентки историко-филологического факультета шли домой со своих занятий.

Шоумен этот был всегда одет в длинный кожаный плащ, который даже немного прикрывал ботинки. Дождавшись вереницы юных филологических дев, озорник резко распахивал свой плащ, демонстрируя студенточкам свой нефритовый жезл (ну как жезл, жезлишко по отзывам студентки Ани, которая таких экспонатов разногабаритных повидала по меньшей мере пять).

Наступала осень, и где-то на хоздворе другого учебного заведения пили водку три будущих специалиста по информационной безопасности. Охранник был уже напоен, играть в Scorched Earth на компах в учебном классе надоело, кваку еще не завезли – поэтому будущие защитники информации сначала вяло поломали кирпичи ребром ладони, а потом разговор плавно перекатился к обсуждению действий МС «Покажу кое-что», который уже недели две возникал аки призрак оперы на темных аллеях парка.

– В кожаном плаще ходит, – наливая водку в пластиковые стаканы, студент по имени Максим продолжал повествовать о злодее

– Чо, в натуре кожаный плащ? – у студента по имени Коля загорелись глаза.

Небольшое лирическое отступление.

Мода маленьких провинциальных городков была своеобразной, но общие тренды улавливались на раз-два. Один год был посвящен белым вязаным шапкам с нецензурным названием. Потом в моду вошли шапки с помпонами. Их потеснили вязаные из тонкой шерсти «капитанки», которые представляли собой ублюдочный мезальянс кепки и балаклавы. Про верхнюю одежду хотелось бы отметить отдельно – «боинги» с оранжевой изнанкой сменились «бомберами» с логотипами американских баскетбольных клубов, а затем плавно попрощались, уступая дорогу коротким кожаным курткам.