Геннадий Ананьев - Жизнью смерть поправ (сборник)

– Давайте тогда так. Полная исповедь. С полной верой, что это не допрос во вред вам. Клянусь честью офицера.

– Что же, исповедь так исповедь… Поверю еще одной клятве. Похоже, искренней.

Хотел начальник следственного изолятора спросить, кто и какую клятву давши, не сдержал слово, но остановил себя: пусть выговорится, вопросы потом.

– Хлебопашец я. Комбайнером был до войны в МТС, а когда с фронта вернулся, за все приходилось браться. Мужчин в колхозе раз-два и – обчелся, а фашисты все, почитай, порушили.

– Фронтовик, выходит?

– Доброволец. Не брали, как механизатора, но я настоял.

– Есть награды?

– Полно. Первая – орден Красного Знамени.

– Ого! За красивые глаза такими орденами не награждали. Можно подробно?

Услужливая память вернула в прошлое…

Не брали его на фронт: постановление, объяснял военком, механизаторов из машинно-тракторных станций не призывать, ибо фронт без хлебушка, все едино, что без патронов. Но он настоял на своем. После месячной подготовки был назначен в разведроту, как смекалистый и прекрасно стрелявший боец. На фронте за несколько месяцев повысился до помощника командира взвода, в младший комсостав влился. Отвели их полк на переформировку и пополнение, передохнуть можно недельку-другую, письмо домой послать, только вышло не по ожиданию: срочно в вагоны – и застучал состав по стыкам рельсов.

Без остановки миновали даже последнюю станцию по наспех построенному пути, затем – марш-бросок к пристаням, чуть выше Сталинграда, где их ждали баржи.

– Быстрей, быстрей! – поторапливали командиры. – Судьба Сталинграда в наших руках. Прет фашист, остановить его нужно.

Лишние слова. Красноармейцы сами слышали беспрестанную стрельбу совсем недалеко от берега.

Половину реки-матушки миновали и вот – немецкие бомбардировщики. Зенитки наши заговорили, один фашист задымил, второй, но остальные продолжают лететь все так же низко. Вот бомбы начали дыбить реку, правда, мимо. Не повезло только одной барже, точно в центр угодила бомба. Помочь бы оставшимся в живых, притормозив ход, но куда там – вперед и только вперед!

Успели в самый раз. Рота от полка НКВД с группой пограничников уже с великим трудом отбивали натиск гитлеровских солдат. На исходе у них патроны, а гранат осталось всего ничего. Захвати фрицы этот дом, взяли бы переправу под прицельный пулеметный огонь. А так – отбились.

Пока выносили раненых и убитых, командиры обсуждали, как вернуть еще один дом, который стоял чуть дальше от берега, но имел большое стратегическое значение.

– Отбить необходимо, пока не подошли основные силы гитлеровцев, а это жди со дня на день.

– Там всего-то с полсотни фрицев, но штурм в лоб опасен: пулеметы и автоматы встретят.

– Но другого выхода, похоже, нет…

Слушал Илья тот разговор, и все настойчивей требовала выхода мысль, хотя и авантюрная, но все же стоящая того, чтоб ее обмозговывать. Поначалу робел. И то подумать: он младший командир, всего-то помкомвзвода, а совет ведут вон какие чины! Когда же услышал категоричное «другого выхода нет», решился.

– А если попробовать со спины ударить?

И замолчал, ожидая, что одернут его, дескать, куда конь с копытом, туда и рак с клешней, однако услышал иное:

– Давай-ка поближе и разверни свою мысль. Не робей! Давай-давай.

Коль такой привет, отчего же стесняться? Выложил свою думку без остатка всю. Коль скоро фрицев не густо в доме, атаковать их стоит тоже малыми силами. Человек двадцать, не более того. Но добрых бойцов. С пяток из своего взвода предложил, остальных из чекистов и пограничников. Хорошо бы пару знающих немецкий и в немецкой форме. На всякий случай, если у входа со двора часовой будет. Вроде как свои идут в подмогу, а приблизившись, головы фрицам своротить.

– А в доме так: дверь в комнату пинком – и гранату. А то и пару. Затем уж – автоматы, если нужда возникнет. Вот такой совет, товарищи краскомы.

– Дельно… Принимается. Назовем группу штурмовой. Тебе и возглавить ее. До вечера отработайте взаимодействие – и горе Годунову! – заключил комбат своей любимой присказкой.

За полчаса до рассвета группа, проделав кружный путь, приблизились к объекту штурма. Вопреки ожиданию, никакой охраны с тыльной стороны дома не было. Это упрощало дело. Два входа, по которым одна группа стремительно поднимается на третий этаж, вторая – на второй, третья – берет на себя комнаты первого этажа. Она распахивает двери и швыряет гранаты только после того, как заговорят третий или второй этажи. Где гитлеровцы спохватятся первыми, предугадать невозможно. Сам Илья избрал самый трудный участок: третий этаж.