Олег Колмаков - Домой, в Советский Союз!

– Нечто подобное я видел в Египте… – Мельника поддержал Женька Малюта. – …Возле одной из египетских пирамид было организованно грандиозная реконструкция похорон фараона…

– Нет, нет и ещё раз нет!.. – едва ли не заорал в ответ Ярошевский. – …Никаких реконструкций, костюмированных праздников и прочей симуляции. Вы погрузитесь в реальный социалистический мир, в котором живут, работают и отдыхают десятки тысяч людей. Всё там будет абсолютно натуральным.

– Вовка прав… – за Ярошевского поспешил вступиться Васька Бессонов. – …Год назад я там был. Впечатления просто обалденные!.. Уверяю вас, вы вовсе не пожалеете, если воспользуетесь предложением Владимира.

– Какие впечатления?.. Какие, на хрен, обалденные?.. – тотчас подал свой голос Костя Усталов. – …Не поверите, но точно так же, как и Васёк, я сдуру повёлся на Вовкины уговоры, отправившись в мир «совка»…

– Ну, слава Богу. Выходит, не все из нас, ещё успели сойти с ума… – поддержал Усталова Лохновский, на время отложивший в сторону гитару. – …А то, слушая байки Бессона, я, признаться, прибываю в полном оху… Ой!.. Прошу прощения у дам…

Благо, нашёлся хоть кто-то, сумевший вернуть меня в реальность. Ведь мы кое-как вырвались из эпохи грёбаного застоя, разогнав тоталитарный режим, навязанный нам коммуняками. Ребята, вы чё?.. Совсем что ли подзабыли, как нас гоняли лишь за то, что мы слушали «Kiss»; «Led Zeppelin»; «Rainbow». Нам всё запрещали, нас лишали свободы и права голоса.

– Действительно, мы были полностью закрыты от внешнего мира, нас никуда не выпускали… – возмутилась и Прыгунова. – …На всю страну, одни засранные Сочи. Ни вам Египта, ни Турции…

– В космос летали, содержали огромную армию, на весь мир показуху устраивали… – тут и Иванова не упустила шанса вставить своё слово. – …А нормально одеться было вовсе не во что. Ведь тот ширпотреб, что висел в магазинах, не каждая бы колхозница на себя одела.

– Вот и я том же… – вновь заговорил Лохновский. – …Как бараны, ходили строем: что в школе, что на демонстрациях.

– Уж и не знаю, как вы, ребята… А вот я с превеликим удовольствием отправился бы сейчас на первомайский парад… – в слащавой улыбке вдруг расплылся Каржановский. – …Помните, как мы пристраивались к колонне какого-нибудь предприятия и шли вместе с ней до самого центра?.. Как задорно кричали «ура», отвечая на каждый призыв…

– Ну… Тут у каждого своё мнение… – недовольно поёжился Ярошевский. – …Мне отчего-то показалось, будто бы именно тебе, Костя, прошлогодняя поездка в наибольшей степени пришлась по вкусу. Быть может, на тебя каким-то образом повлиял Мухин?.. Тот самый идиот, неоднократно прорывавшийся в твой гостиничный номер.

– Костя, позволь узнать, что ты имел в виду под словом «совок»? – чуть перебив Владимира, к Усталову вдруг обратился, молчавший до сего момента Фофан.

– Совок – это тот долбаный строй, в котором мы когда-то жили и который лет двадцать тому назад благополучно канул в небытие… – принялся объяснять Усталов. – …Я имел в виду ту долбаную уравниловку, с пустыми прилавками и железным занавесом, когда наши родители жили словно скот, как последнее быдло…

– Костян, но ведь именно этот самый «совок» и воспитал тебя как спортсмена… – усмехнулся в ответ Феофалов. – …При этом, так называемом «режиме», каждый из нас получил не самое худшее бесплатное среднее и высшее образование. Вспомните, как летом, каждый из нас ездили в пионерлагеря.

Эх, Костя, Костя… Я отлично помню тот телевизионный репортаж с юношеского чемпионата Европы по борьбе из Афин. И твою скупую мужскую слезу, когда диктор объявил на английском, дескать, чемпионом Европы в лёгком весе стал Константин Усталов, Советский Союз. Костя, ты только вслушайся: «Советский Союз»! Какое величие! Ох, как я был тогда горд не только за тебя, своего одноклассника, но и за всю нашу великую страну. А теперь, спустя двадцать пять лет, ты вдруг заговорил о каком-то там «совке»?..

Признаться, я уж успел предположить, что именно сейчас мы вновь скатимся в нудные и бесконечные политические споры о превосходстве той или иной политической системы, которыми порой заканчивались наши ежегодные посиделки у костра. В такие моменты мы, как правило, спорили до хрипоты, на грани откровенного мордобоя, расходились едва ли не врагами… Впрочем, уже на следующий день, немного протрезвев и припомнив подробности вчерашнего спора, каждый из нас спешил позвонить оппоненту с искренними извинениями. Однако на сей раз всё закончилось довольно-таки мирно. Заядлый спорщик Лохновский отчего-то взял в руки гитару и принялся наигрывать какую-то старую мелодию. Да, и Усталов потупив взор, уставился куда-то вниз, себе под ноги.