Сергей Михеенков - Примкнуть штыки!

Как уже было сказано, Учебный строительный полк особого назначения «Бранденбург-800», о котором в период описываемых событий и сами немцы, особенно из простых армейских частей, знали мало или не знали ничего, будет развёрнут в штатную дивизию СС. Дивизия получит свои знаки различия, эмблемы на рукав и кепи, а также нарукавную ленту как знак особой доблести, проявленной в выполнении приказов и заданий фюрера. Но это будет потом. Потом. После Московской битвы. А она в нашей истории только-только начиналась…

И пора вернуться, дорогой читатель, к нашим героям. Поскольку именно на один из таких диверсионных отрядов и наткнулась группа подольских курсантов.

Накануне отрядам 9-й роты была поставлена задача захватить несколько мостов на стратегически важных дорогах. В том числе и Юхновский мост. Вначале «бранденбуржцы» наткнулись на огонь сводного отряда комиссара Жабенко, а у самого моста они столкнулись с такими же умельцами и головорезами из отряда капитана Старчака. Десантники взрывали мост дважды. Дважды неудачно, но всё же повредили его основательно. Таким образом, юхновский рейд «бранденбуржцы», по существу, провалили. Несколько дней танки 57-го моторизованного корпуса генерала Кунтцена стояли на правом берегу Угры. Затем, в ходе существенных изменений, произошедших в результате окружения советских армий в районе Вязьмы, значительная часть бронетехники и пехоты была срочным маршем переброшена туда, для удержания «котла» и организации внешней обороны. Таким образом, марш от Юхнова на Медынь временно был приостановлен. Однако это не мешало ограниченной группировке, поддерживаемой танками и артиллерией, а также авиацией, наносить удары по внезапно возникшей русской обороне на рубеже реки Изверь. Упорство передового отряда курсантов подольских училищ и батальона капитана Старчака, видимо, сбило с толку генерала Кунтцена. Его разведка не могла определить количество и точное месторасположение обороняющихся на Варшавском шоссе. К тому же немецкие генералы, командиры корпусов, дивизий и полков уже тогда, испытав упорную и кровопролитную драку под Вязьмой, которая унесла многие жизни их солдат, были склонны всячески преувеличивать свои потери, чтобы засвидетельствовать ту степень тяжести, лёгшей в эти дни именно на плечи их подразделений. Впереди была Москва. И неизвестность. И хоть глубокая разведка доносила о том, что никаких войск, никаких сколько бы то ни было серьёзных сосредоточений до самой Москвы перед ними нет, они, опытные армейские волки, знали, что от русских можно ожидать всякого. В России, к сожалению, рушились все штабные построения и предположения даже самого изощрённого в военном деле ума. Почти всё здесь складывалось вопреки законам военного искусства. Почему, к примеру, русские сравнительно легко оставили оборонительный рубеж на Угре и так глухо заперлись на Извери? Угра давала бы им сравнительно большой оперативный простор, возможность действовать на флангах и резервами. Изверь была лишь узкой горловиной среди болот, непроходимых лесов и бездорожья.

И командующий 57-м моторизованным корпусом во избежание больших потерь отдал приказ своим передовым частям и подразделениям, прибывающим с севера, в лоб не атаковать, а обходить оборону русских с флангов. Он понимал, что перед ним всего лишь опорные пункты, которые нужно всего-навсего обойти, отрезать от тылов и уничтожить.

Впереди танковых и моторизованных колонн корпуса шли тогда ещё многочисленные группы из 9-й роты полка «Бранденбург-800»…

Но что же наши герои?

Группа Воронцова продолжала путь на юг, к Угре. Позади остался сосняк. Некоторое время сосны всё ещё виднелись, проступая чёрными глыбами из серой однообразной пелены осеннего пространства, но вскоре и они пропали. И курсанты с каким-то внутренним облегчением вздохнули.

Впереди снова показалась пойма, от неё вольно повеяло простором и какой-то потаённой свободой. Вдали, на излучине, серебром сияла Изверь, отражая всю тоску низкого хмурого неба. Хотелось укрепить своё мимолётное вольное ощущение и побежать туда, затаиться в ивовых кустах, спрятаться от войны, от самолётов и ото всех опасностей, которые они уже пережили и которые ещё предстояло пережить. Его родная Ветлица поменьше Извери, но всё же именно эта речка, её берега, заросшие ивняком и ольхами, рыжие пригорки, исхлёстанные тропинками, ведущими к близкому, вон за тем лесом, жилью, и напоминали Воронцову родину. Вот так же гурьбой, словно сёстры, по склонам в окрестностях Подлесного растут берёзки. Так же в дожди и непогодь они поблёскивают молодой вишнёвой корой, внизу переходящей в нежную молочную белизну. Так же сияла изумрудной зеленью пойма. И пахло прошедшим летом, отдыхающей водой, прелой листвой и покоем.