Елена Свиридова - Легенда Арагона

А Рафаэль Эрнесто, в свою очередь, внимательно разглядывал прибывшего сеньора, о котором дон Себастьян недавно с радостью сказал ему: «Приехал твой отец, Рафаэлито!» От взора мальчика не ускользнули ни кольчуга, надетая поверх рубашки из плотной ткани, ни меч в ножнах, прикреплённых ремнём к поясу, ни стоящие у стены длинное копьё и большой щит, каким можно было бы прикрыться взрослому рыцарю с головы до ног, ни шлем с забралом, который сеньор держал в руке и на металле которого поблёскивали отсветы пламени. И Рафаэль Эрнесто, не обратив внимания на то, что ему не ответили, удовлетворённо сказал:

– Если Вы, и правда, мой отец, то для рыцаря выглядите совсем не плохо. Вы мне нравитесь.

Граф растерянно обернулся к Тобеньясу. Тот незаметно толкнул его в бок, мол, не тушуйтесь, сеньор, то ли ещё услышите!

– Спасибо, Рафаэлито, – наконец, обрёл дар речи дон Эрнесто.

– Сеньор, я бы предпочёл, чтобы Вы называли меня полным именем. Это дядюшке Себасу простительно говорить «Рафаэлито», – он даже иронично скривил губы, – а вообще я Рафаэль Эрнесто. Надеюсь, Вы это знаете?

– О да, Рафаэль Эрнесто! – сказал граф. Он уже пришёл в себя и впервые подумал, что дети – это те же люди, только маленькие, каждый со своим характером и образом мыслей.

– Но, в таком случае, и у меня к Вам, мой друг, есть просьба.

– Да? Какая же? – удивлённо поднял брови мальчик. Ему понравилось, что к нему обращаются, как к взрослому. Он сразу почувствовал расположение к этому незнакомому человеку.

– Не говорите мне «сеньор», ведь я – Ваш отец.

– Как пожелаете! – белозубая улыбка осветила смуглое лицо Рафаэля Эрнесто.

– Обнимитесь же! – не выдержал и почти взмолился Тобеньяс. – Разве так встречаются отец и сын?!

Граф опустился на одно колено и, положив на землю шлем, протянул к сыну обе руки. Тот вдруг засмеялся и, бросившись в его объятия, крепко обвил ручонками шею.

Тобеньяс и все, кто видел эту трогательную сцену, начали утирать слёзы. А Рафаэль Эрнесто тихо спросил:

– Отец, Вы больше не уедете?

– Нет, сынок, я не уеду.

Мальчик вдруг отстранился от него, как будто о чём-то вспомнил, и сказал:

– Отец, позвольте мне сбегать позвать Лету.

– Лету? – не поняв, переспросил граф.

– Сеньор, Рафаэлито так называет свою сестру, Вашу дочь, Алетею Долорес, – пояснил Тобеньяс.

– Разве она не знает?.. – озадаченно посмотрел на друга Ла Роса.

– Наверное, ей уже сказали, – откликнулся Рафаэль Эрнесто. – Дон Себастьян сообщил бабушке Хулии, я слышал, а она сказала, что скажет Лете после вечерней молитвы…

– Да вон они, Рафаэлито, – прервал его вдруг дон Себастьян, указывая куда-то в толпу слуг и мастеровых.

В первую минуту граф де Ла Роса никого не увидел. Но вот люди расступились и пропустили пожилую женщину, которая вела за руку девочку с непокрытыми, очень светлыми волосами…

Женщина эта, Хулия Дельгадо, была матерью Эсперансы. Её отец, дед Эсперансы, был мелким рыцарем, идальго, вконец обедневшим. После его гибели на войне немногочисленная семья перешла в крестьянское сословие.

Хулия овдовела очень рано, когда Эсперанса была ещё совсем мала. Но это была сильная и мужественная женщина. Она сама содержала своё довольно большое хозяйство, подаренное её матери одним из ныне покойных графов де Ла Роса, сама запрягала в железный плуг коня и вспахивала участок графского поля, а затем собственный надел. Подросшая Эсперанса помогала матери ухаживать за коровой, овцами и свиньями.

Когда дочь вышла замуж за дона Эрнесто де Ла Роса, Хулия отказалась перейти жить в замок, хотя с радостью навещала молодых, принося с собой полные корзины гостинцев – сладости и печенье.

Болезнь и внезапная смерть дочери подкосили Хулию физически, она стала ходить с трудом, но сила духа её была велика. Она пошла к своему двоюродному брату Хуану Вивесу и сказала, что хочет отдать свой дом и надел его старшему сыну Хосе, который уже был женат и имел пятилетнего малыша, тоже Хосе. Хуан спросил, как она будет жить без своего хозяйства? Хулия ответила, что собирается поселиться в замке рядом с внуками и жить там до самой своей смерти, даже если ей придётся стать служанкой в доме богатого зятя. Брат начал было её отговаривать, но Хулия была непреклонна и заявила, что если Хуан не возьмёт её надел, она отдаст его кому-нибудь другому; и тот согласился.

Дон Эрнесто, оглушённый горем, был равнодушен к происходящему вокруг. Он не помнил, как дал согласие на то, чтобы Хулия Дельгадо ухаживала за его детьми, он даже редко узнавал её при встречах, как, впрочем, не узнавал и других, кроме Тобеньяса.