Борис Юрьев - Во времена Николая III

– А сегодня утром, проработав час, ушел домой и вернулся в одиннадцать, чтобы еще через час уйти на обед. У него, видите ли, любовь.

– Как вы считаете, стоит ли из-за приехавшей на неделю жены задержаться дома на час? Как она выглядит? Красивая она?

У директора имелась возможность познакомиться с Катериной, но он не воспользовался этим, когда его пригласили на свадьбу. Разумеется, он не поехал в Ригу, но, отметив тактичность ученика, порадовался приглашению.

– Красавица, восточная красавица,– Леонид Григорьевич замялся, желая найти что-то, не соответствующее норме, что ему с успехом удалось.– Красота, но не наша, не русская красота.

Виктор Иванович слышал восхищённое мнение сотрудников о Катерине, но в данный момент его интересовало мнение Леонида Григорьевича. Ему захотелось спросить, что значит «наша» и «не наша», но вопрос показался излишним. Не стоило углубляться в детали, и он строго спросил: – Вы приняли меры, чтобы приструнить прогульщика?

– Я сделал устный выговор Михаилу Валерьяновичу, а он, наглец, тут же придумал, что в указанное время находился рядом с опытной установкой, расположенной в хоздворе института, за складом. Я пошел за склад, но не обнаружил следов, о чем поспешил высказаться, но в ответ услышал: – Лучше ищи следы, следопыт. Обидно. Теперь у меня появилась кличка: следопыт.

– Ты же знаешь, с кем имеешь дело,– перейдя на ты, дружески сказал директор.– Не удивительно, что главбух сотрудников лаборатории Невыездного называет интеллигентными хулиганами. Ты бы мог обратиться с претензией к руководителю лаборатории и потребовать объяснений. Пусть разберется с подчиненным.

– Бесполезно. У них круговая порука.

Виктор Иванович согласно закивал головой. Зная многое о своих сотрудниках, он был согласен с подобным утверждением. Знал он и об отношении сотрудников к председателю месткома, но не стал заострять тему, чтобы понапрасну не вскрывать раны. Ему достаточно было иметь собственное суждение обо всех. Как-то в частной беседе с Невыездным он назвал Леонида Григорьевича умным и полезным человеком. Сообщение, что Леонид Григорьевич является полезным человеком, противодействия со стороны Семена Михайловича не вызвало. В отношении ума он высказал в свойственной манере иное мнение:

– Вы, Виктор Иванович, считаете его умным человеком, но никто этого не замечает, а вы не говорите, в чем заключается его ум? Его путаные выступления на ученом совете говорят об обратном. Известно, что кто ясно мыслит, тот ясно говорит.

– Это не всегда так,– возразил Виктор Иванович.– имеются люди, которые лучше пишут, чем говорят.

Вступать в затянувшийся спор с вышестоящим начальником и заострять копья Невыездной не захотел. Он и так много сказал и тут же согласился с директором.

– Я полностью согласен с вашим утверждением.– сказал он.– . Моя знакомая, являющаяся выдающимся химиком, как-то доверительно высказалась, что каждое свое очередное выступление воспринимает, как мучение. Для меня же выйти на трибуну равносильно выходу артиста на сцену, которого вдохновляет переполненный зал. Мне всегда есть, что сказать аудитории.

Леонид Григорьевич мог рассказать о других историях, в которые попадали сотрудники института. Они продолжали интересовать Виктора Ивановича.

– Расскажите, любезный, последнюю байку о Новгородском – Невыездном,– спросил Виктор Иванович.– С ним всегда что-нибудь происходит.

– Утром, начал рассказывать Леонид Григорьевич,– сорока на хвосте принесла весть, что вчера, по случаю приезда жены Михаила, в квартире устраивали званый ужин, на который пригласили ируководителя лаборатории. В качестве фирменного блюда подавали пельмени. Жена Катерина не успела предупредить, что в одной пельмешке «на счастье» заложена копейка. Когда поступило предупреждение о монетке, приносящей счастье, часть пельменей уже съели. Чем меньше оставалось пельменей, тем осторожнее гости пережевывали пищу. На последние три пельмешки, оставшиеся на блюде, гости, удивленно переглядываясь, смотрели с опаской. Семён Михайлович успокоил всех.

– Первый десяток я проглотил, не прожевывая,– махнув рукой, сказал он.– Не беда. Завтра монетка выйдет, не беспокойтесь.

После таких пельменей, которые не надо прожевывать, подумал директор, трудно представить, чтобы руководитель лаборатории не разрешил сотруднику отлучиться на короткое время утром, чтобы разбудить приехавшую жену и выпить с ней чашечку кофе. Зря Леонид Григорьевич тушуется.