Борис Юрьев - Во времена Николая III

– Послушай Армен,– дружески обратился он к одиноко стоящему бармену, облокотившемуся о стойку, как к старому знакомому,– к нам в гости в Академию Наук приехал профессор из Канады, который поселился в отеле «Ашхабад». Ресторан закрыт на «спецобслуживание», а гость желает поесть в гостинице, в которой остановился. Не можешь ли ты помочь нам прорваться в ресторан?

Михаил улыбался. Вспомнив выражение Чацкого:» Гостей мы любим званых и незваных, особенно из иностранных»,– он представил Сему профессором из Канады, а себя, неизвестно зачем, представителем местной Академию Наук. Армен не был его старым знакомым. В лучшем случае Михаил мог рассчитывать на шапочное знакомство. Бармен согласно покачал головой.

– Я попробую,– сказал он,– а где твой профессор?

– Профессор в номере отеля и появится в фойе с минуты на минуту.

У бармена, в свою очередь, появилось время поразмыслить и выстроить план, как проверить правдивость слов Михаила о профессоре, прибывшим из Канады.

Из лифта вышел Семён Михайлович и застыл на ковровой дорожке с огромным кожаным портфелем в руке, расправив плечи и выпятив живот. Чего стоили огненная шевелюра и голова обелиска с продолговатым лицом, не широким, не сродни представителя средней русской равнины. Чем не профессор из Канады? Никто бы не усомнился, что из номера в холл спустился иностранец.

С чашками кофе в руках Михаил направился к стоявшему неподалеку высокому столику со столешницей, находящейся на уровне груди. Увидев своего сотрудника, шеф оживился и продефилировал в нужном направлении. Михаил поставил кофе на столешницу и стал поджидать шефа. Когда тот подошел, он постарался объясниться.

– В ресторан нас не пускают,– четко высказался Михаил, обрисовав схему военных действий,– заведение закрыто для обслуживания интуристов. Представив вас профессором из Канады, я попросил бармена помочь нам преодолеть преграду сидящего у входа в ресторан швейцара и бармен согласился.

В понятие командировки Сема включал, как сопутствующие элементы, проживание в гостинице и посещение ресторанов. С отелем все было в порядке. В номере он устроился, а с рестораном возникли непонятки. Выходить на солнцепёк и искать места в отдаленном ресторане, чтобы вкусно покушать, не входило в его планы. Поэтому, не раздумывая, следовало согласиться сыграть роль заокеанского гостя.

– Мы заняты повседневной рутиной и ловим счастливые моменты, связанные с перевоплощением. Надо радоваться по ходу жизни,– сказал Сема.

Увидев приближающегося к столику бармена, он принял еще более горделивый вид. Его независимость натолкнула Михаила на мысль, что он ошибся, представляя шефа профессором, прибывшим из Канады. Напротив него стоял действительный член Канадской Академии Наук. Тряпка в руках Армена, предназначенная для чистки поверхности стола, выполняла отвлекающую роль. Представить его, с иголочки одетого модника с подстриженными усиками и уложенной причёской темпераментного южанина из Голливуда, вытирающего пыль на столе, казалось кощунством, но он, находясь в облике служителя общепита, деловито подошёл и несколько раз провел рукой по столешнице, делая вид, что счищает пыль. Его интересовало другое: стоит перед ним самозванец или действительно канадский профессор? Проверить не составляло труда, если вспомнить, что Канада разделена на две части, в которых обосновались выходцы из Франции и Англии.

– Как вам нравится Туркмения?– спросил Армен Семёна Михайловича на английском языке.

– Мой дядя занимался исследованием Арктики, что являлось чистой правдой, и в нашем доме часто говорили о нагромождении льдов, сверкании и чистоте торосов. Холодные ветры никогда не прельщали меня,– пространно говорил Сёма на чистом английском языке.– Несколько лет назад я открыл Среднюю Азию. Прохаживаясь по улицам городов, залитых солнцем, я купаюсь в воздухе и испытываю блаженство.

– Вы успели посмотреть достопримечательности? – спросил Армен, перейдя на французский язык. – Я в восторге от местечек Чули и Фирюзы. Я прикоснулся к истории парфянского государства, начинавшегося с поселения древнего Багира, в раскопках которого до сих пор находят древние монеты, и стоял на месте, которого касались стопы Александра Македонского. Ощущение причастности к ранее известным местам притягивает. Величие не в книгах, а в народе. Мне рассказывали о мертвом городе Мерв, живой легенде, которую предстоит увидеть своими глазами. Пушкин и Лермонтов в ссылках воспели Кавказ. Жаль, что при их жизни Туркмения не входила в состав России. Они бы, попав сюда, с успехом воспели бы окрестности.