Николай Старинщиков - Леший

Электрическое освещение, покраска дорожной полосы, зеленая изгородь – всё свидетельствовало лишь об одном: у начальства больше нет времени на раскачку, потому что по мосту в скором времени проедет кто-то, и, может быть, даже на нем остановится. Кто-то очень важный и далекий от здешних мест. Он еще не видел это новое сооружение, иначе для чего наводить на нем марафет. Здесь проедет тот, от кого зависит благополучие местной элиты. Пока он действует, элите несдобровать.

Катер уперся носом в песок, мы вышли и направились в сторону моста. Из желтой придорожной будки поспешно вышел человек средних лет и остановил нас, представившись прорабом: «Дальше проход закрыт, туда нельзя. И сюда нельзя, в бок. Только по особым пропускам…» От долгого сидения в кабинетах у человека было бледное лицо и тонкие пальцы, зато на груди, под мышкой, заметно выпячивалась под пиджаком ткань. У человека там прятался пистолет.

Потоптавшись для приличия на месте, мы развернулись и медленно пошли в обратном направлении. Сели в катер, завели мотор и без проблем – под мост. Наверху, по мосту, ходить нельзя – строжайше запрещено, зато под мостом ходи хоть вдоль, хоть поперек.

Под мостом мы причалили к берегу и вышли. Помочились в песок за береговой опорой – здесь не было охраны. Местами сверху капала краска. Затем вернулись к катеру и вскоре были уже в Моряковке. Прошло всего два часа, и я хотел есть.

– Заметили, как они охраняют мост? – произнес я после долгого молчания.

Оба спутника безмолвствовали. Они ожидали пояснений.

– Это всё, на что они способны. Перед началом мероприятия, возможно, мост снизу все-таки проверят. Однако это ничего не даст, если учесть, что теперь пошла другая мода.

– Какая? – спросил Грузин.

– Таскать всё на себе, как у бродяг: – «Всё мое со мной».

– И вместе с этим на воздух… – догадался он.

– Ты правильно понял… Поэтому будь постоянно на телефоне. Это недолго. По всему выходит, что завтра после обеда…

Иванов все так же молчал. Кажется, его досаждали сомнения. Я был совершенно уверен, что смогу полностью их развеять.

Неожиданно пропищал мобильник.

– Да, – ответил я, – вы ошиблись номером, – и отключил питание. Звонила напарница, Надежда. Ее мучили еще большие сомнения.

… Всё у Безгодова налепилось одно к одному. Построил. Отладил. Завез, куда надо. Осталось нажать на педаль – и тут как обухом по голове: «К нам едет президент!» Уже завтра утром надо быть в седле, встречать Первого в аэропорту. Не сидится ему в Кремле. Взял привычку по стране ездить. Улицы и дороги рукоплещут. Народ любит своего героя…

Теща у губернатора успокоилась: отныне круглосуточно вокруг нее несет службу надежная охрана. С грехом пополам тещу уговорили-таки зарыть кобеля в овраге за огородами, потому что не по-людски это – скотина две недели лежит в мешке, намазанная какой-то дрянью. Ты ее хоть чем смажь, все равно испортится.

Старуха присмирела и даже пить перестала. «Брошу, – сказала, – займусь молитвами: надо о другом думать. Пешком отправлюсь в Лавру, а в особняке вашем пусть охрана живет… Её и кормите…»

За истекшие сутки губернатор побывал во всех местах, где, по его мнению, должен остановиться президент. Поступило уведомление, что Первый прибывает завтра утром.

И вот оно уже настало, утро. Безгодов не успел проглотить завтрак, как вошел и доложил о своем прибытии личный водитель.

– Позвонить из машины нельзя, что ли, – строго выговорил подчиненному Безгодов.

Однако тот (откуда смелость взялась!) громко произнес:

– Так велено! Войти и доложить! Может, меня внизу в заложники взяли и держат на мушке под пистолетами.

Проговорил, развернулся и вышел, словно солдат, исполнивший долг. Ну да ничего. Первые приезжают и отъезжают, а губернаторы почему-то остаются.

На обратном пути губернаторский водитель, проходя мимо будки с сержантом, сначала подмигнул тому, после чего громко и беззастенчиво испортил воздух, вызвав у охранника безудержный смех.

«Какова сила духа, однако, у водителя», – подумал студент-заочник, он же сержант, и вновь закатился, обнаружив сразу несколько значений в пришедших на ум словах…

Президентский самолет, чиркнув колесами по бетонной полосе, погасил скорость. Затем, не останавливаясь, нехотя развернулся и направился к празднично одетой толпе с цветами около здания вокзала. Перед этим с поля убрали транспорт обслуживания, зевак и отменили рейсы, загрузив по этому случаю аэропорт Толмачево в соседнем Новосибирске. Никто не спорил по поводу организационных мероприятий: все знали цену президентской жизни. Они понимали, что его безопасность много стоит.