Николай Старинщиков - Леший

– А лодка? – спросил я.

– Катер наш, рулевой – Грузин. У него допуск к маломерному флоту. Так что в этом деле все совпадает. Запрягай – и можешь пользоваться. Всё равно он сейчас не работает. Дома сидит. На днях сократили, и мужик переживает. Вот его телефон.

Иванов открыл записную книжку, взял листок, написал цифры и протянул мне. Затем поднял трубку и набрал номер.

– Але, Николай? Это я. Чем занимаешься? Ничем? Тогда приходи в контору. Ключи от катера не забудь, – и положил трубку, усмехнувшись: – Рад, что не забывают. Сейчас будет. Заодно проверим, чем там бродяги в лесу занимаются. Тюменцев сам возглавил экспедицию. Дикое племя пустили на охрану природы.

Вскоре в кабинет влетел Грузин со связкой ключей в руках.

– Предупреждаю заранее: бензин – ёк, – сказал он по-татарски, – нет. А без бензина мотор почему-то не работает. В баке осталось чуть-чуть.

– В гараже есть, – подсказал Иванов. – Выкати бочку и заправь оба бака. Только в гараже не занимайся. Разольешь – дышать потом нечем будет…

– Понял. Всё понял, товарищ майор.

– Капитан…

– Скоро присвоют. Нутром чую.

Иванов сплюнул, встал, зачем-то вынул из кобуры пистолет, осмотрел и вновь отправил на место.

– Поехали, – радовался Грузин. – Заодно катер проверим…

Просторная дюралевая лодка на подводных крыльях, громко именуемая катером, взревев мотором, плавно отошла назад от берега, развернулась, урча в воде выхлопной трубой и, вновь взревев, помчалась вниз. Через пятнадцать минут из-за мыса показалась глиняная гора с церковью наверху. Все выходило, как и предполагалось: водный путь был намного короче. При этом мы не встретили на реке никого. Одна водная гладь, тальниковые заросли вдоль воды да темные неподвижные ели над берегом.

Снизив скорость, катер вошел из реки в ручей и уперся в берег. Ручей оказался просторным. Это удивляло. Его углубили и расширили. Об этом свидетельствовали крутые берега. Широкое русло позволяло войти даже теплоходу. Суда не оставляют следов на воде. Зато на берегу может быть характерная отметина – вмятина в синей глине от широкого носа. Так оно и есть: в конце канала, где впадал в него сам ручей, виднелось весьма характерное углубление. До нас здесь побывал теплоход. Явно не корабль, но и не утлый челн рыбачий. На берегу из земли торчала петля массивного троса, не успевшего заржаветь. Место готово для парковки, точнее, для швартовки. Организовано совсем недавно, дня два тому назад. Над ручьем, вероятно, трудились с помощью земснаряда.

Над горой в лесу, едва слышный, раздался милицейский свисток.

– Чистка леса после грозы, – усмехнулся Иванов: – Леший сделал свое дело – и может спать спокойно. Все-таки добился, чего хотел…

– Кто такой? – спросил Грузин.

– Леший, говорю, – повторил Иванов. – Заявление написал на имя губернатора, и тот распорядился. «Надо, говорит, уважать мнения лесных жителей».

Грузин остался охранять средство передвижения. Мы с Ивановым направились лощиной вдоль косогора. Оперативник шагал впереди.

– Вот оно, то самое место, куда выходила траншея. Само собой, она заканчивалась наверху, – рассказывал Иванов, – а все остальное осталось нетронутым. Но я точно знаю, потому что спускался здесь несколько раз. Пиломатериал тогда отсюда свистнули – всех на ноги подняли.

Мы остановились. В том месте, где совсем недавно желтела хвоей крутая тропинка меж кедров, теперь покоились бетонные ступени с перилами из металлических труб. Они повторяли изгибы местности и обходили препятствия. Бетон положили в жидком виде, в опалубку.

– Вот оно! – воскликнул я. – Платон мне друг, но сало надо перепрятать!..

Иванов поражался не меньше меня.

– Со стороны не видать, – повторял он. – Ну совсем…

– Когда успевают только…

Мы поднялись шершавыми ступенями вверх и здесь остановились: вместо забора перед нами теперь была стальная дверь с овальными углами. Дверь обрамляло бетонное основание. Петель у конструкции не было, они скрывались внутри. Поверхность окрашена в темно-зеленый с седыми пятнами цвет, так что издали она незаметна. В прошлый раз как раз на этом месте находилась впадина. Здесь лежали обомшелые кирпичи, ржавые банки, росла конопля вперемешку с лебедой и крапивой.

Я принялся рассматривать стальную поверхность и, сколько бы ни смотрел, не обнаруживал на ней хотя бы намека на замочную скважину. Зато вверху на стальном столбе маячила под козырьком камера наблюдения.