Валентина Журавлева: Янтарная комната

— Да, да, помню… Ты получишь его, — милостиво сказал Кортес.

— Нет, — сказал Лопе Санчес. — Не надо мне камзола. Освободите от наказания нашего товарища. Пускай Андрес Морено идет со всеми вместе в поход.

— Морено? — Кортес нахмурился. — Хорошо ли ты выбираешь товарищей, Санчес? — Он медлил с ответом. Потом сказал: — Пускай будет по-твоему. Я никогда не отказываю моим солдатам.

— Вива, Кортес!.. Вива, капитан!.. — нестройно закричали солдаты.

Через два дня Кортес объявил по армаде приказ: готовиться к выступлению в поход.

Всех больных, ослабевших и раненых — человек тридцать пять — Кортес оставлял в крепости на берегу. Комендантом он назначил Хуана Эскаланте, переведя его для этого из солдат в капитаны.

Старый эконом Хуан де Торрес тоже оставался в крепости. Он был слаб и разбит после желтой лихорадки.

— Не увидеть мне больше родную Ламанчу! — сказал старик Санчесу. — Не доживу. Если ты останешься жив, Санчес, и вернешься, обещай мне, что разыщешь мою семью и расскажешь им обо мне.

— Обещаю! — сказал Лопе.

— Долго искать не придется, — сказал старик. — Нашу деревню Пинчос там все знают: по дороге на Аргамасильи в Пинереду, в двух часах пешего пути. Там еще спуск такой вниз и пинии на пригорке. Тут, у пиний, за часовней и будет наша деревня. Разыщи старуху Фернанду, это моя жена, — может быть, она еще жива. Если же ее уже не найдешь, — ищи Матео, который женат на Мельниковой дочке, — рябого Матео, бочара, — его там все знают в деревне. Это мои сын. Расскажи ему обо мне.

— Я все сделаю, дорогой де Торрес, — сказал Лопе. Он попрощался со стариком, как с родным. — Я все сделаю, земляк, не беспокойся.

Лопе просидел до утра на берегу. Андрес Морено пришел и сел рядом с ним на камень.

Безбрежный океан, огромный, чужой, равнодушный, на много тысяч лег морского пути отделял их от Испании, от родины, от родных людей.

Андрес долго смотрел на океан.

— Айша!.. Увижу ли я тебя!.. — вслух сказал Андрес.

Он закрыл лицо руками.

И Лопе вздрогнул. Андрес говорил еще и еще, тихо, точно забывшись.

Он говорил на непонятном языке.

— Айша… эйми хакара!.. Рахамину… — говорил Андрес.

Далекое-далекое воспоминание мгновенной вспышкой озарило сознание Лопе.

В детстве, гостя у деда в Хасне, он не раз слышал эту речь, — глухую, гортанную арабскую речь, с тяжким придыханием, за высокой стеной соседнего дома. Там жили мавры.

Лопе встал.

— Значит, ты мавр? — глухо спросил Лопе.

Андрес отнял от лица руки.

— Да, — просто сказал Андрес. — Я сын мавра и испанки.

— Как же так?.. Как же так?.. — слегка отступив, спросил Лопе. — Ты не христианин? — Он не знал, что сказать.

— Ну и что же?.. — так же просто сказал Андрес. — Разве я оттого плохой товарищ тебе и другим солдатам?..

Он улыбался.

Лопе помедлил.

— А ведь правда! — сказал Лопе. — Пресвятая дева, — чистая правда!

Он наклонился и поцеловал смуглую небритую щеку оружейника.

Наутро вся армада, простившись с остающимися в форту Вера Крус, выступила в поход. Они двинулись маршем по зеленой цветущей равнине, потом, минуя Семпоалу, свернули вправо и начали подниматься по крутой горной тропе. Снежная корона Оризабы уходила влево. Они шли все выше и выше. Сухие открытые высокогорные поля страны Мехико простирались перед ними.