Валентина Журавлева: Янтарная комната

Солдаты, быстро выловили из толпы скрывавшихся в ней жрецов, площадку наверху храма наскоро убрали, унесли с нее разбросанные человеческие кости, отмыли следы крови на земляном полу. Жрецов переодели, дали им свечи в руки; и очень скоро вокруг храма пошла торжественная процессия тотонакских жрецов в белых христианских одеждах; впереди процессии главный жрец Семпоалы нес икону девы Марии с младенцем на руках.

— Слава тебе в небесах и на земле! — пел патер Ольмедо. Жрецы подтягивали, как умели.

В тот же день патер Ольмедо отслужил христианскую мессу на вышке тотонакского храма.

«И благодарные индейцы рыдали от умиления, слушая святые слова…» — сообщил историк три столетия спустя, рассказывая об обращении тотонаков.

Тотолаки действительно рыдали, но не от умиления. В тот же самый день их вождь Типарипакок объявил, что все жители города Семпоалы, их жены и дети, их рабы и имущество отныне переходят в полное распоряжение Кортеса, вождя могущественных белых людей, посланца великого заокеанского государя и брата его, Типарипакока, по нерушимой клятве дружбы.

Солдаты шумели на храмовом дворе, собирались кучками и расходились, громко кляли и капитанов, и армаду, и самого сеньора Кортеса.

Ночью прибежали в Семпоалу гонцы от Монтесумы; весть, принесенная ими, просочилась к солдатам, за стены храмового двора.

Монтесума объявил войну тотонакскому вождю. Все свое пятисоттысячное войско, гарнизоны всех соседних городов и еще пятьдесят тысяч быстроходных и искусных воинов он грозил обрушить на город Семпоалу.

Князь ацтекский смертельно испугался обещания Кортеса навестить его в своем собственном дворце. Он готов был начать отпор сейчас, пока испанцы еще не успели приблизиться к его городу.

— Чудит этот Монтесума! — возмущались солдаты. — То дары шлет, то грозит войною… Должно быть, он сам не знает, как нас принять в своей стране.

— Каков бы он ни был, Монтесума, хитер или прост, нам против пятисоттысячного войска не устоять!

— Не устоять!.. — В этом были согласны все; нечего было и думать начинать сейчас поход.

— Как ни смел капитан Кортес, а на такое дело нас не поведет, — громче других кричал Пако Арагонец. — Если еще дороги капитану христианские души.

— Да, трудов мы приняли довольно! — крикнул Эредия. — И золота, присланного Монтесумой, если поделить его между всеми, хватит на то, чтобы нам прокормить наших детей и жен до конца своих дней.

— Верно, Эредия!.. Верно!.. Правда твоя!.. — поддержали солдаты.

Еще какие-то вести, передаваемые шепотом, смущали солдат. Паж сеньора Веласкеса де Леона, дурачок Эскобар, проговорился кому-то о том, что несколько капитанов хотят захватить у берега судно и тайно отплыть обратно в Сант-Яго; солдаты глухо шумели, предчувствуя, что, как ни перечат между собой капитаны — бежать или оставаться, — солдатам все равно придется худо.

— К черту Монтесуму! Разделить золото и вернуться домой! — кричали одни.

— Взять в плен Типарипакока и отослать его в Мехико, чтобы успокоить ацтекского вождя! — предлагали другие.

— Форт! — крикнул кто-то. — Построить укрепленный форт здесь на берегу, укрыться в нем и послать на Фернандину или в Сан-Доминго «Эспаньолу» за подкреплением.

Мысль понравилась.

— Форт! — закричали многие. — Просить Кортеса устроить колонию. Здесь на берегу!

Пошла делегация к Кортесу. Генерал-капитан вышел к солдатам.

— Я всегда хотел того же, чего хотели мои солдаты, — кротко сказал генерал-капитан. — Форт? Я готов устроить и форт, и колонию на берегу. Но у меня нет на то грамоты от наместника Индии.

— Наместник Индии? До наместника Индии нам сейчас не добраться. Далеко!.. — пробасил Эредия.

— Если все мои солдаты и мои капитаны попросят меня основать здесь колонию, я, пожалуй, соглашусь, — сказал Кортес. — Сочините мне о том челобитную и все подпишитесь.

Секретарь написал бумагу, и через несколько дней Кортес отбыл к морскому берегу с двумястами людей. С ними были еще пятьсот носильщиков из Семпоалы. Типарипакок предоставил Кортесу в полное распоряжение пятьсот индейцев для переноски тяжестей и для постройки форта.

Взял с собой Кортес и все золото.

— Надежнее будет укрыть его в укрепленном форту, — сказал Кортес.

Он был доволен. Мысль о постройке форта принадлежала ему. Верный человек из солдат, Хуан Эскаланте, вовремя крикнул нужное слово в толпе, и солдаты сами попросили его об основании колонии. Все шло так, как он давно рассчитал.