Валентина Журавлева - Янтарная комната

— Отпустим его на берег! — недолго подумав, сказал Кортес. — В армаду обратно не примем и не казним, — пускай живет один на берегу, как хочет.

Так и сделали. Еще оставалось трое: Алонсо Пуэртокарреро, Франсиско де Монтехо и Хуан Веласкес де Леон.

Кортес велел расковать всех троих.

— Я прощу того из вас, сеньоры, — сказал Кортес, — кто сам придет ко мне и сознается, что поступил несправедливо.

Первым пришел Хуан Веласкес де Леон.

— Я знаю, что Веласкес — трус, — сказал де Леон и не стоит вас, сеньор Кортес. Но он мне сродни, и меня уговорили.

— Браво, де Леон! — сказал Кортес. — Я всегда считал вас честным человеком.

Два остальных сеньора медлили с признанием.

— Закон на стороне Веласкеса, — твердил Пуэртокарреро. — Он — хозяин армады, а не Кортес. Возвращаясь к Веласкесу, мы доказывали нашу верность закону.

Кортес сам пришел им на помощь.

— Я нашел выход, сеньоры! — сказал Кортес. — В четверг на этой неделе «Эспаньола» уходит в Старый свет, в Испанию. Готовы ли вы вернуться на ней домой?

Оба сеньора были согласны и счастливы. Из благодарности они готовы были защитить интересы капитан-генерала при дворе.

Монтехо приходился родственником самому графу Меделлину, а у Алонсо Пуэртокарреро были связи в Совете Индии.

Через несколько дней «Эспаньола» отплыла к берегам — Испании с двумя сеньорами, с десятком матросов, с четырьмя индейцами и золотом для короля.

Не так легко мог забыть Кортес о заговоре сеньоров.

— Пока суда стоят на рейде в моем порту-, твердил Кортес старшему Альварадо, — всегда найдутся трусы, которые захотят удрать домой, на Фернандину.

Андрес слышал из своей каморки разговоры, от которых у него холодело сердце.

На берегу шла работа. Индейцы таскали камни, месили глину, воздвигали стены форта.

Кортес сам указал расположение, размеры и толщину стен, наметил место для арсенаара, для кладовых, для тюрьмы, для церкви. Работа подвигалась быстро.

Педро Альварадо придумал имя новому городу-крепости: Вилья Рика де Вера Крус. Это означало на испанском языке; «Богатый город Истинного Креста».

Ночевал Кортес на корабле. Он никого теперь не допускал к себе, кроме Марины и Альварадо.

— Мои корабли — это соблазн для трусов! — снова и снова твердил Кортес другу своему Педро. — Пока они стоят на рейде, я не могу быть спокоен за моих людей.

— Что же вы думаете сделать, дон Фернандо? — спрашивал Альварадо.

Кортес не отвечал. Он задумал что-то, какой-то смелый план зрел в его сознании; Кортес решался на шаг, еще неслыханный в истории индейских походов.

Об Андресе пока забыли. Утром матросы приносили ему воду и сухари, и до вечера никто не навещал оружейника в его каморке. Длинного альгвасила повесили, а никакой другой стражи у двери юноши Кортес не ставил, точно позабыл о нем. Целыми днями Андрес сидел прислонившись к тонкой стене и слушал разговоры.

Как-то поздним вечером он услышал беседу, от которой вся кровь отхлынула у него от сердца.

— И часто у вас бывало так, что морской червь проедал обшивку каравеллы? — спрашивал Кортес.

— Ч-часто, ваша милость! — слегка запинаясь, отвечал чей-то знакомый голос. — Почти в каждом плавании. Дома, в испанских водах, мы этого червя не знали, — а здесь, в тропиках, — стоит только каравелле пробыть полгода на воде, — ее облепят моллюски, доски обшивки начинают гнить, отваливаться, и тут ч-червь делает свое дело. Редкое судно выдерживает год без большой починки.

— Так… так, — сказал Кортес. — А как наши суда? Целы?

— П-почти все целы, ваша милость, — отвечал голос. — Надо еще только посмотреть «Битрос» и «Санта Тересу».

Голос был очень знаком Андресу. «Да, конечно, это ведь наш заика Мельчиор Кастро, штурман с „Санта Тересы“! — вспомнил Андрес. — Тот самый, который любил петь в хоре!»

— А если хорошо посмотреть, может быть, и не все целы, Кастро? — спросил Кортес.

— Н-не знаю, ваша милость! — ответил штурман. Он не понимал, чего от него хотят.

— Послушай, Кастро, — сурово сказал Кортес. — Если у тебя спросят солдаты, цела ли обшивка на наших судах, ты должен ответить, что суда давно прогнили, что их проел червь, понимаешь?

— З-зачем, ваша милость? — Кастро все еще не понимал. — А если станут проверять? Что, мне дырки и обшивки сверлить, что ли?

— Если придется, то будешь и дырки сверлить, — ответил Кортес. — Ты сделаешь это для меня, Кастро, понял?