Т. де Каминос - Покровитель. 1

– Можно считать, что я профессионально занялся криптографией из желания постичь семейные тайны. Скажу прямо: сегодня этот шифр не представляется мне ни сложным, ни оригинальным. Затруднения были до тех пор, пока у меня не оказалась вторая половина загадочного текста. Сейчас всё расшифровано. Осталось решить ещё одну проблему и…

Больной отпил эликсира, приподнялся, но силы оставили его. Он откинулся на подушку и закрыл глаза.

Адмирал огляделся в поисках звонка для вызова слуг, но лорд Сиденхэм что-то забормотал, и гость склонился над ним, чтобы разобрать невнятную речь.

– Сейчас мне должно полегчать, – прошептал умирающий, хватая барона за рукав. – Не уходите!

– Думаю, следует пригласить доктора. Вы должны отдохнуть. Нельзя доводить себя до изнеможения!

– Пустяки! Доктора мне не нужны. Но вы правы, я устал. Много говорил… Я отдохну, а вы пока посмотрите рукописи.

Лорд Сиденхэм указал гостю на два пергаментных свитка, откинулся на подушку и в ту же минуту уснул.

Больной проснулся через полчаса. Лицо его порозовело, он явно приободрился.

– Что вы об этом думаете? – спросил он, видя, что адмирал внимательно разглядывает то одну, то другую рукопись.

– Простите! – не сразу отозвался гость, увлечённый своим занятием. – Простите, но у меня создалось впечатление, что эти документы имеют очень много общего.

– Так и есть! – подтвердил лорд Сиденхэм. – Я уверен, что они были созданы в одно время и с одной целью. Видите? В начале каждого манускрипта – роза в центре двойной окружности. Изображения одинаковы, но у одной розы внутри всё закрашено киноварью, а у другой – контур лишь очерчен.

– Я обратил на это внимание! Вероятно, у художника закончилась краска. Но имеет ли сейчас это хоть какое-то значение? Старинные рукописи часто украшались растительными орнаментами. В этом нет ничего странного.

– Верно! Но под розами есть стихи. Вы их прочитали?

– Латинские стихи! – вздохнул адмирал. – Гекзаметр…

– Да, латынь! Вы же с ней хорошо знакомы!

Лорд Сиденхэм хитро улыбнулся.

– Вы малость преувеличиваете! – пробормотал смущённый гость, тяжело вздыхая. – Я не силен в стихосложении.

– Не вздыхайте так, дорогой барон! – попросил хозяин, протягивая адмиралу лист бумаги. – Это перевод. Я не поэт, но, кажется, вышло недурно, а главное, сохранился смысл.

Лицо адмирала просветлело. Он взял лист и с выражением продекламировал:

Когда две розы вновь соединятся,

Забыв о разном цвете лепестков,

Раскрыты будут две великих тайны,

Пока что разделённые морями.

– Чудесные стихи! – воскликнул адмирал. – Трогательные и романтические! В духе Марселины Деборд-Вальмор. Уверен, что они о влюблённой парочке. Разный цвет лепестков – поэтический намёк на их различное положение в обществе. Он – старший сын герцога, она – падчерица младшего дегустатора на псарне! Две великих тайны – это тайны их любящих сердец, разделённых морями светских и профессиональных предрассудков. Но когда влюблённые наконец соединятся, тайны естественным образом раскроются. И знаете, что пришло мне в голову? Эти цветки нарисованы совершенно разными художниками!

– Неужели? Как вы до этого додумались?

– Очень просто! – объяснил Пенфилд, гордый своей прозорливостью. – Одна роза раскрашена, а другая – нет. Это указывает на принадлежность художников к разным творческим течениям. Не исключено, что один из них был примитивистом, а другой – символистом. Или наоборот. Но это ли главное? Возможно, вы обратили внимание, что под стихами в каждом манускрипте нарисован квадрат?

Разумеется! Квадраты я видел! В них вписаны буквы.

– Вот именно! – снисходительно согласился адмирал, вооружившись лупой. – Буквы! Но если вы потрудитесь как следует их рассмотреть, то легко заметите, что они разные. В одном квадрате заключены буквы U и А, а в другом – I, D и S. Это инициалы разных людей! Полагаю, у множества живописцев имена начинаются с этих букв. Утрилло, Аверкамп, Исраэлс, Де Кирико, Сэссю, да всех я и не упомню!

– Господи! Платон на вашем фоне – ребёнок! С каким изяществом вы сделали столь важный вывод!

– Платон! – проворчал адмирал с деланным безразличием. – На мой вкус, ему далеко до старины Эразма! Ведь недаром говорят: «Amicus Plato, sed audiatur et altera pars»!

– Так говорят?

– Ещё бы! – заверил Пенфилд. – Лучше-то и не скажешь!

– Но почему инициалы стоят не под розами, а под стихами? – не унимался Сиденхэм. – Логичнее предположить, что они принадлежат не художникам, а поэтам.