Поль Монтер - Трясина

Несмотря на скудную еду, холод и постоянное блуждание по дорогам, Марсель ни по чём бы не променял теперешнюю жизнь ни на какую другую. Только угодив к бродячим циркачам, он, наконец, почувствовал себя не пришлым чужаком, а частью этой странной и разношёрстной семейки. Ему нравилось, что в ней царила настоящая взаимовыручка и искренняя забота друг о друге. Хотя, сказать откровенно, воспитатели из актёров Жозефа Базиля были никудышными. Речь их была грубой, манеры оставляли желать лучшего. Марсель и Катарина спокойно сыпали бранными словечками, хохотали над непристойными шутками и были достаточно осведомлены о любовных отношениях мужчин и женщин. По счастью, детский возраст избавлял их от слишком жгучего интереса, им было достаточно зарыться в солому и прижаться друг к другу, стараясь согреться в зимнюю ночь.

Чем жёстче суровая повелительница снежных бурь вступала в права, тем охотнее Марсель ждал уроков Папаши Ястреба. Право же, когда стоишь, затаив дыхание, прижавшись спиной к деревянному кругу и едва успеваешь заметить летящий кинжал, пот градом льётся по лицу, и кровь весело бежит по жилам, да так бойко, что от разгорячённого тела того и гляди повалит пар. Вот это дело! Ему всегда нравилось ощущение риска, и как же глуп он был прежде, что ради него готов был прыгать в убогую речушку или взбираться на мельничное колесо. Словом, Марсель чувствовал себя совершенно счастливым, если бы ещё Креспен был чуть поласковей со своим подопечным. Но Папаша Ястреб вовсе не собирался проявлять к мальчику даже мало-мальского интереса. Он лишь скупо давал мелкие поручения, бросал едкие замечания о нерасторопности Марселя и делал вид, что едва терпит навязанного ему помощника. Хотя иногда он растягивал узкие губы в одобрительной улыбке, но встретившись взглядом с мальчонкой, мигом хмурился и принимался отчитывать его за нерадивость. Но Марсель лишь пожимал плечами. Что поделать, раз уж Креспен такой нелюдимый и мрачный человек?

Теперь парнишка не кусал губы от волнения, как в первый раз, когда вышел на наспех сооружённый помост на рыночной площади. Кажется, тогда он больше испугался глазевшей на него толпы зевак, чем летящих в него ножей. Зато после выступления, Марсель так гордился собой, что, задрав нос, оступился и кубарем скатился со ступеней помоста, едва не разбив голову. И несколько дней выслушивал нелестные замечания Папаши Ястреба.

– Вот бестолковый! Ты ещё глупее, чем я думал! – ворчал Креспен. – Куда это годится выходить к публике с эдаким украшением на лбу? Чего доброго, вообразят, что я неловкий простофиля, и вместо деревянного круга угодил бедному мальцу прямо в голову. Да повяжи ты, чёрт тебя возьми, хотя бы платок, чтобы прикрыть рану! Слава Господу, ты не расквасил свой нос, что так старательно задираешь. Иначе меня и хозяина непременно упекли бы в тюрьму! Даже не проси больше учить тебя ремеслу. Ты, видно, уродился криворуким и туповатым.

Да пусть себе ворчит. Зато Муха со смехом похлопал его по плечу, рыжий Колен одобрительно присвистнул, Силач потрепал по волосам. А Красотка Лиза заботливо приложила к ссадине тряпицу, смоченную сидром.

Почти в конце зимы на бродячих циркачей посыпались несчастья. Словно ледяная госпожа решила напоследок вдоволь поглумиться. На одном из выступлений рука Мухи соскользнула с промерзшей опоры, и бедняга рухнул вниз, здорово повредив ногу. Видно, Святые покровители в последний момент сжалились над смешливым парнем; по крайности, он не разбил голову и не свернул себе шею. Но о своих трюках ему пришлось забыть надолго. Пролежав пластом больше недели, Ксавье стал ковылять, опираясь на две грубо выструганные палки, ежедневно жалуясь, что из-за паршивой хромоты лишился выступлений.

– Не гневи Господа, дурачок! – убеждала Лиза. – Ты достаточно молод, чтобы всё зажило, словно на бездомной собаке. Подумаешь, горе. Сиди смирно да помогай мне помешивать суп. Всё лучше, чем бубнить себе под нос и жаловаться.

Но едва славная компания облегчённо вздохнула, что парень остался жив и через несколько месяцев вполне оправится, как хворь напала на Ангелочка. Видно, Катарина успела здорово застыть в своей плохонькой накидке из полушерстянки, когда сновала в толпе, собирая плату. Снег тогда валил, словно пух из рваной перины. Девочка металась в бреду, личико её раскраснелось, нежные губы потрескались от жара. Чудесные локоны взмокли от пота, она тихонько стонала, не в силах открыть глаза. А вскоре Кати и вовсе ослабела настолько, что даже поднесённая ко рту вода проливалась мимо. Заплывшие глаза Лизы то и дело наполнялись слезами. Марсель и вовсе неотлучно сидел возле подружки, вцепившись в её безвольные горячие пальцы. Если бы не суровый окрик Папаши Ястреба, он и головы бы не повернул.