Дмитрий Беркут - Клошар

– Доброе утро, как спалось? – приветливо спросила она.

– Сегодня хорошо, спасибо, без снов.

– А что до этого снилось?

– Ну, тогда, после бани, Шива снился.

– Шива?

– Да, такое божество индуистское.

– Подожди, парень, я Улая позову, ему интересно будет.

Ана вышла из комнаты и вернулась минут через десять вместе с Улаем. Он был в фуфайке – видать, чем-то занимался во дворе. Я вкратце рассказал об озере и медитирующем Шиве.

– Это был Ульгень, парень, это был Ульгень… – задумчиво произнёс он. – Всё, что ты услышал, предназначено лишь тебе.

– Это просто сон, – попытался возразить я.

– Просто снов не бывает, пойми, – вмешалась Ана.

Я решил не развивать эту тему, так как не хотел ненароком обидеть людей, которые были столь добры ко мне.

– Мне очень нравится у вас, но я решил, что надо ехать.

– Как ты хочешь ехать? – спросил Улай.

– Завтра-послезавтра выдвинусь в сторону Усть-Коксы и далее – к Чуйскому тракту.

– Хорошо, я найду тебе попутную машину, до Горно-Алтайска часто ходят.

Похоже, Улай одобрительно отнёсся бы к любому моему решению. Если бы я, например, сказал ему: «Останусь-ка я у вас на полгода», он так же невозмутимо ответил бы: «Хорошо, будем вместе ходить на охоту».

В итоге, я прожил у них ещё несколько дней, так как Улай с кем-то договорился, что меня возьмут пассажиром в микроавтобус, идущий в конце недели в Новосибирск. Я испытал огромное облегчение и расслабился. Ана принесла мне книги, среди которых были даже рукописные, в тетрадях. В них рассказывалось о странном божестве по имени Ульгень. Это напоминало миф о сотворении мира, только на алтайский манер: «Не было ни неба, ни земли, и был один лишь Ульгень.

Он носился и трепетал над безбрежным морем, не имея твердого места, где можно остановиться. Простёр он руку перед собой, и попался ему камень, выступающий из воды. Сел он на этот камень и стал думать: что творить и как творить.»

В конце недели я уехал. Мы быстро и как-то сдержанно распрощались – как будто не было всего этого ужаса с моей болезнью, и они не помогали мне, поддерживая физически и морально. Простились, как случайные знакомые. Пока-пока. Я запрыгнул в машину и покатил окружной дорогой к Чуйскому тракту. Быть может, когда-нибудь я сюда вернусь. Говорят, на Алтае весной цветут какие-то особенные красные лилии. Но, скорее всего, – нет. В одну воду не войдёшь дважды.

Из Новосибирска добирался ночным автобусом. Деньги Михаила, наконец-то, нашли применение. Утренний Томск встретил меня солнышком. Я заросший (спасибо, что Ана хоть шмотки постирала) ввалился в редакцию. Написал заявление по собственному желанию, вошёл к Галине Ивановне.

– Так, Дима, а что случилось-то?

– Жизнь случилась, Галин Ванна.

– Не надо мне тут клише, не статью пишешь.

– По семейным…

– Ладно, пиши в отпуск без оплаты. И на увольнение – отдельно. Если через три месяца не вернёшься – уволим. Хоть будет у тебя вариант в запасе, если что.

– Спасибо, Галина Ивановна, но я не вернусь.

– Как знаешь, Дима. Мне нравилось с тобой работать.

Я отдал заявление, заскочил обнять ничего не понимающую Светку и вышел на улицу.

Дверь открыл своим ключом. Посреди комнаты стояла Ленка. В спортивках и футболке. Вид у неё был испуганный.

– Как ты? – робко спросила она.

– Заебись, – ответил я, складывая в сумку мыльно-рыльные принадлежности.

– Дима, прости меня, – по Ленкиным щекам текли слёзы.

Я подошёл к ней, прижал к себе и прошептал:

– Спасибо, Ленка, что ты была в моей жизни.

Дорога от дома до железнодорожного вокзала далась мне труднее, чем весь предыдущий алтайский трип. Как же это всё могло с нами произойти? С каменным сердцем я шёл в никуда…

– Дим, там кто-то ломится, откроешь дверь? – тихо говорит Саня, сидя за столом и уплетая остатки супа.

– Сейчас, только страницу дочитаю, – отвечаю я, не отрываясь от книги.

– Диман, да нам сейчас дверь вынесут! Ладно, сам открою, – Саня резво вскакивает и спешит к двери, в которую, несмотря на исправный звонок, действительно долбят чем-то металлическим.

Саня едва успел отстраниться, как в прихожую ввалились три розовощёких мента в бронежилетах поверх ППС-ных форменных курток и с калашами на шеях.

– Кто тут, сука, буянит, добрый вечер, лейтенант Кологривов, – скороговоркой выдал невысокий мент с выделяющимся пивным животом.

Я высунулся в проём комнатной двери: