Дмитрий Беркут - Клошар

– Ом, – гортанно произнёс Шива, не открывая рта, и ткнул пальцем в центральный символ на пакете.

Я кивнул головой и улыбнулся.

– Я умер? – мысленно спросил я у него.

– А ты жил? Умереть может лишь то, что было живым.

– Где же мы?

– Это озеро Аккем, я здесь медитирую.

– А я?

– А кто ты?

– Я – Дима.

– Это написано на бирке, – разозлился Шива и швырнул мне пакет с паспортом. – Вопрос на все деньги мира: кто ты?

– Не знаю, – заволновался я, – никто. Я – никто.

Поверхность озера вспенилась, и время, расходясь спиралью, потекло от центра к берегам.

– Вопрос попроще, на пару купюр, – усмехнувшись, он кинул мне мятые деньги, оставшиеся ещё от Михаила. – Так вот, Дима, кто ты сейчас?

– Я не знаю. Просто бродяга. Бродяга.

Шива раскатисто рассмеялся, и с ближайших гор начали сходить снежные лавины. Я посмотрел на своё отражение в воде. Половина тела уже была обветрена до костей. Частицы меня, большие и маленькие, попадая в воздушно-временной поток, начинали кружиться в безумном танце и улетали к центру озера. На моей шее и груди что-то темнело. Я всмотрелся в отражение и обомлел. Это была кобра с шеи Шивы. Правое ухо внезапно пронзило острой болью. Я с силой дернулся и открыл глаза.

– Тише, тише, милый, – послышался мягкий спокойный голос. Я лежал под пуховым одеялом на кровати, в светлой просторной комнате. На стуле возле меня сидела женщина. Та самая, что встречала у ворот.

– Долго я спал? – хрипло прошептал я, не узнавая своего голоса.

– Ой, родной, лежи, всё хорошо будет. Три дня ты бредил, жар не сходил, думали – не выкарабкаешься.

Ухо снова пронзило болью, я застонал.

– Потерпи родной, простыл ты сильно, Улай за антибиотиками поехал.

– Мне надо к Белухе, – прошептал я.

– Здесь твоя Белуха, нет тебе нужды дальше идти. Спи, родной, сон – лучшее лекарство. На-ка, попей отварчику алтайского. – Она поднесла к моим губам большую металлическую кружку с дымящейся жидкостью болотно-зелёного цвета.

Сделав несколько глотков, я откинулся на подушку и тут же отключился, погрузившись в глубокий, без сновидений, сон.

Очнулся я поздно вечером. Окна были зашторены. В углу комнаты, в печке потрескивали дрова. Возле кровати на табуретке стояли стаканы с водой, лежали какие-то порошки и одноразовые шприцы.

К кровати подошёл Улай и потрепал меня по волосам:

– Пришёл в себя? Эка тебя накрыло, парень. Так застудиться – это талант надо иметь. Я врач по профессии, двадцать лет в Новосибирске терапевтом отработал. Так вот, скажу тебе как врач: отлежишься и поезжай домой. Ана сказала, ты на Белуху собрался?

– Да.

– Я тебе объясню просто: ты уже пришёл туда, куда хотел. Белуха – место особое. Если дальше нет нужды идти, то она тебя и не пустит. Это Меру 3 3 Священная гора в космологии индуизма и буддизма, где она рассматривается как центр всех материальных вселенных. , понимаешь?

– Не совсем.

– Скажи лучше – совсем не понимаю, – рассмеялся Улай. – Алтай – середина Азии. Сакральное место. А Белуха – это не то, чтобы центр земли, смешно было бы, если б я так считал. Белуха – центр вселенной, мироздания. Здесь, в Тюнгуре, по преданиям, и произойдёт последняя битва Апокалипсиса.

– Да, я что-то слышал про эти мифы.

– Ты можешь считать это сказками, но даже Николай Рерих… Надеюсь, ты не считаешь его некомпетентным? Даже Рерих искал Шамбалу в этих местах. И ведь нашёл! Но, конечно же, не стал об этом распространяться. Не для всех это знание.

Когда Улай это говорил, его глаза горели, излучая ту самую энергию, что вдохновляет людей на безумства.

– Ана – это ваша жена? – спросил я.

– Да, я его жена, – весело ответила с порога вошедшая в дверь женщина, – ходила за хлебом, сейчас будем ужинать.

– Мне так неудобно, – пробормотал я.

– Забудь, парень. Все мы – единое целое. Я тебе помогу, ты – ему, он – мне.

Ана накрыла на стол. Специально для меня приготовили куриный бульон, который я с большим аппетитом навернул, закусив тёплым хрустящим хлебом.

Ана, глядя на меня, сказала:

– Узнала я в магазине… Не местные мужики тебя избили, пришлые. На конях из Инегень пришли.

– Сволочи, – процедил Улай, – из-за таких, как они, и ходит дурная слава о крае нашем. Ты же понимаешь, что уголовники везде есть?

– Понимаю, – согласился я.

Мы ещё немного поболтали, и я лёг спать, так как был ещё довольно слаб. Проснувшись утром, я почувствовал себя уже вполне сносно, и начал подумывать о возвращении в Томск. В комнату зашла Ана.