Джонатан Свифт - Путешествия Гулливера. Хирурга, а потом капитана прочих кораблей

Помимо всего остального, на наряде Человека-Горе мы обнаружили два кармана, в которые попасть нам при всём нашем желании так и не удалось. Это те карманы, какие он называет «часовыми», и их можно описать, как две широкие щели, прорезанные в верху его срединного чехла, а следовательно сильно зажатых давлением его солидного брюха. Из правого кармана высовывалась длинная серебряная цепь с диковинным механизмом, который оттягивает его карман. Нами было приказано показать нам всё, что было на конце этой цепи. Продемонстрированный нам предмет был схож с шаром, одна часть которого из рифлёного серебра, а другая сделана из какого-то прозрачного металла. Мы заметили, что на той стороне шара некие тайные знаки, которые располагались строго по окружности и попытались коснуться к ним, но встретили препятствие в виде этой прозрачной субстанции.

Человек Гора установил этот механизм между нами, и тогда наши уши потряс громкий, непрерывный шум, схожий с шумом колёс водяных мельниц. При этом на лице его царила улыбка, как будто он наслаждался произведённым на нас эффектом, ничего нам не пояснив при этом. По зрелому размышлению, мы сочли, что это либо загадочное животное, либо превозносимый им идол. Впрочем, второе более вероятно, учитывая уверения (Если нам удалось вникнуть в доводы Человека-Горы, изложенные на очень плохо понимаемом нами языке Человека-Горы, когда сам Человек-Гора едва ли способен изъясняться на нашем языке). При этом надо отдать Человеку-Горе должное, согласившись с тем, что он соблюдает достигнутые соглашения и ничего никогда не предпринимает, не советуясь с ним. Как мы полагаем, в шутку он величает эту механику своим «оракулом» и утверждает, что эта штука может показать время любого момента его жизни. Левый часовой карман Человек Гора содержал также сеть, подобную рыболовной, но имеющую изюминку, заключающуюся в том, что она закрывается и открывается, как кошель, чем она, как оказалось и является. В этой сети нами запротоколированы несколько колоссальных плоских кусков жёлтого металла, и если они окажутся отлитыми или отчеканенными из чистого золота, то, несомненно, перед нами предстало истинное сокровище.

Далее, исполняя повеление Вашего Величества, мы продолжили осмотр карманов Человека-Горы и тшательно осмотрев их, обнаружили на его теле пояс, сшитый из шкуры какого-то огромного животного, к этому поясу с левого бока прикреплена Сабля, длиной не менее пяти средних ростов, а с правой – подсумок в виде большого мешка, в котором было два отделения, в каждом могло бы быть размещено не менее трёх поданных Вашего Величества. Каждое из вышеуказанных отделений содержало в себе великое множество шаров из очень тяжёлого металла, этот шар имеет размер примерно с голову поданного Вашего Величества и почти невероятно обычному человеку поднять его, другое отделение полно какими-то чёрными зёрнами не великого объёма и веса, на ладони можно поместить не менее пятидесяти таких зёрен.

Сие есть точная и заверенная нами опись всего того, что было найдено у Человека-горы при его обыске. Поведение же Человека-горы заслуживает самой высокой похвалы, ибо мы не только не встречали с его стороны какого-либо сопротивления, но даже всемерно старался помочь нам и выказывал чрезвычайную вежливость, как к нашим действиям, так и к выслушиванию вердиктов и приказов Вашего Величества. Сие скреплено нашей личной подписью и королевской печатью в канун четвёртого дня восемьдесят девятой Луны преблаголепнейшего царствования Вашего Величества.

Клефрин Фрелок,

Марси Фрелок

Опись была зачитана императору, и его величество заявил, пытаясь облечь своё требование в самую деликатную форму, что я должен отдать кое-какие из перечисленных в описи вещи. В первую очередь Его Величество было пленено моей саблей, и его первая просьба состояла в том, чтобы я отдал её ему. Я снял с себя саблю и вручил её ему вместе с ножнами и всем остальным. Вероятно, предполагая моё возможное сопротивление этим рескрипциям, император загода сосредоточил не менее трёх тысяч своего отборного войска вокруг моей персоны, дав им указание держать меня на расстоянии выстрела при помощи луков. Я не сразу заметил эти манипуляции, потому что почти всё это время мой взор был устремлён на Его Величество. По просьбе императора я вынул саблю из ножен и показал её ему. Сабля, хотя в некоторых местах была поражена ржавчиной, но ярко поблескивала и производила внушительное впечатление. Когда я воздел руку со своей сверкающей саблей вверх, это имело самое потрясающее действие на охрану императора – раздался громкий внезапный вопль ужаса, и когда я стал размахиваться своим блистающим на Солнце клинком из стороны в сторону, многие охранникик повалились на землю с тали закрывать голову руками. Как ни странно, Его Величество проявил полное стоическое спокойствие, у него не дрогнула даже бровь, из чего я заключил, что имею дело с храбрейшим из храбрейших императоров. Насладившись этим потрясающим зрелищем, Император приказал мне окончить шоу и убрать оружие в ножны, а потом приказал как можно осторожнее отбросить ножны с саблей подальше от меня – футов на шесть от круга, который был ограничен моей цепью. Потом Его Величество заинтересовался двумя моими «полыми железными трубами», как он называл мои пистолеты, которые я прятал в карманах. Я был вынужден достать пистолет из кармана, и, понукаемый просьбами императора, принялся объяснять, как мог, его действие, а когда мне это удалось довольно слабо, я зарядил пистолет только пороховым зарядом, без пули, ибо порох, к счастью, благодаря абсолютно герметичной пороховнице, оказался сухим (для настоящего моряка нет ничего хуже, чем не позаботиться о том, чтобы его не вымок, и поэтому они предпринимают все мыслимые меры для этого), предупредив императора о том, что ему не следует слишком пугаться, я поднял пистолет и выпалил из него в воздух. Наконец мне удалось потрясти императора! На сей раз действие моей пистоли произвело на Его Величество гораздо более сильное впечатление, чем моя сабля.