Джонатан Свифт - Путешествия Гулливера. Хирурга, а потом капитана прочих кораблей

В последний день этих совещаний у входа в большую залу Совета появилось несколько бравых офицеров, и два самых храбрых из них были допущены в собрание, где предъявили подробные доказательства моего донельзя благородного поведения по отношению к шести вышеуказанным озорникам. Все великие чиновники были несказанно удивлены. Я не сдул их, не раздавил большим пальцем, не размазал каблуками, не выкинул в окно! Если бы все репутации зарабатывались таким способом, как я, просто не убивая кого-то, мир был бы совершенен! Моё поведение произвело такое сильное впечатление на его Величество и на весь Государственный Совет, что указ императора, обязавший все деревни в радиусе девятисот ярдов от столицы, каждое утро доставлять шесть быков, сорок баранов и всякой другой потребной провизии для моего кошта и пропитания, вкупе с потребным количеством хлеба, вина и других напитков, по устаканенной цене и в зачёт средств и сумм, ассигнованных для этой цели из личной казны его Величества, был мгновенно подписан и скреплён большой мастичной печатью с изображением священного бурундука. Тут нужно сказать, что сей прекраснодушный монарх существует только на доходы от своих личных владений, прибегая к заимствованиям граждан, конфискациям и займам только в исключительных случаях, обязав их только одним обеменением – в случае войны являться на сборные пункты в своей амуниции и со своим оружием. Помимо этого ко мне был приставлен штат прислуги численностью в шестьсот человек, для которого были отпущены харчевые деньги и по обеим сторонам моей двери возведены большие удобные шатры. Вкупе с этим триста портных уже принялись за кройку и шитьё моего нового костюма по местной моде, а шестёрка ведущих академиков империи получила наказ заняться моим обучением аборигенскому языку. Одновременно королевской гвардии было вменено постоянно проводить на моих глазах конные учения, дабы местные лошади, все бывшие собственностью Его Величества Императора, постепенно привыкали к моему облику и запаху, и не шугались, когда я делал чересчур резкие телодвижения.

Приказы императора исполнялись самым тщательнейшим образом, так что не позднее трёх следующих недель я сильно продвинулся в изучении языка лилипутов. С этого времени император стал очень часто почитать меня своими визитами, и даже в качестве жеста доброй воли иной раз присосединялся к моим наставникам, которые в то время обучали меня. К тому времени мои познания языка были столь существенны, что мы могли безо всяких переводчиков общаться друг с другом. Император, какмне кажется, ничуть не был удивлён тому, что первые слова признесённные на языке его народа были моей просьбой о полном и безусловном освобождении. Я повторял эти слова, стоя на коленях перед императором каждый раз, когда он появлялся в моём присутствии. Как я понял из его ответов, он уклончиво указывал всякий раз, что моё освобождение – это всего лишь дело времени, поскольку он лично не имеет права принять такое решение, и для моего освобождения требуется согласие всего Государственного Совета, и даже если это произойдёт, я при этом буду обязан, как он выразился, люмоз кельмин пессо деемарлон эмпозо, что значит дать клятвенное обещание (возможно – письменное) вести себя мирно и считаться с его империей. Однако, он заверил меня в этом самым убедительным образом, обращаться со мной будут самым человеческим образом. Император настоятельно советовал мне скромностью и смирением попытаться заслужить хорошее отношение к себе как его, императора, так и его слуг и подданных. Все его речи были очень выверенны по форме, оснажены разными экивоками и извинениями. Он расшаркивался со мной, как будто прощупывал, что у меня на уме, не скрываю ли я каких-либо тайных намерений. С каким пиететом он объяснял мне причину, по которой меня должна обыскать специальная бригада, почему я не должен обижаться на это действие, как ни крути, на моём теле может оказаться особо опасные образцы оружия, чьи размеры только многократно увеличивают их опасность. Я сразу заверил Его Величество не предаваться по сему поводу даже малейшему беспокойству, ибо я готов сию же минуту исполнить его просьбу, раздеться и даже вывернуть все карманы в присутствии Его Величества. Несмотря на довольно плохое знание лилипутского языка, частично жестами, частично в словах я объяснил ему это. Император, подумав, отвечал мне, что в соответствии с законами империи мой обыск будет осуществлён двумя его высокопоставленными чиновниками; и что он в курсе, что это исполнение имперского закона не будет осуществлено без моего согласия и моего содействия; и посему, имея веские свидетельства моего природного благородства, учитывая несомненно высокие качества моей души, он в качестве меры доброй воли сейчас жке готов предоставить их в моё распоряжение, в мои руки, и все вещи, которые будут у меня временно изъяты, будут описаны и оприходованы, с тем, чтобы вернуть их мне, если я соизволю покинуть его страну, а если таковое будет невозможно, мне будут заплачены любые деньги, в какие я оценю свои материальные потери.