Джонатан Свифт - Путешествия Гулливера. Хирурга, а потом капитана прочих кораблей

Как только тьма ночи стала опускаться на город, я с изрядными трудностями забрался в свой новый дом и стал устраиваться спать. Спать мне пришлось на голой земле. Такие удобства мне пришлось терпеть недели две, пока по приказанию императора для меня изготавливалась постель. Для изготовления для меня ложа лилипуты привезли целую кучу стандартных матрацев, что-то около шестисот штук, и закипела работа – из ста пятидесяти штук стандартных матрацев мастера сшили один матрас, подходящий мне по размеру, четыре таких полотна, наложенные один на другой образовали основание, на котором мне предстояло спать в моей пещере невесть сколько времени. Все эти ужимки и прыжки были для меня как мёртвому припарки – получившийся в итоге матрас для спанья был почти непригоден, он был так тонок, что я всё равно лежал как будто на гладких холодных камнях пола, не чувствуя никакой ваты под собой. Мягче мне от этого не стало ни на йоту. Точно по такой же схеме для меня были сшиты и простыни, и одеяла и даже покрывало, делавшие довольно-таки сносной жизнь человека, давно привычного к лишениям и неудобствам походной жизни.

Меж тем постепенно я становился очень заметной фигурой лилипутского королевства.

Как только слухи о моём появлении в королевстве прокатились по городам и весям Лилипутии, как всюду, изо всех самых глухих дыр государства, так же как и из самых роскошных апартаментов столицы ко мне стал стекаться люд, единственным высстраданным желанием которого было воочию увидеть меня. Я никогда не видел среди старых христианских империй таких шумных, многолюдных паломничеств. Самые разные люди стремились к этой цели, и сколько их прошло передо мной, серьёзных и глупых, наглых и скромных до безобразия, деловых и досужих, я не скажу! Единственное свойство, которое было у них всех, подгоняло и возбуждало их – это неисстребимое любопытство. Все почитали своим долгом явиться и взглянуть на Человека-Гору, как они называли меня, и ничто не останавливало никого в осуществлении этого намеренья.

Люди всех званий были едины в этом. Деревни пустели на глазах. Крестьяне бросали свои свинарники и овины и уходили в город, отчего был великий ущерб сельскому хозяйству империи, и сам император в итоге должен был вмешаться, чтобы предупредить надвигавшуюся на государство катастрофу.

Директива императора гласила, что те, кто уже имел возможность видеть и рассмотреть человека- гору, должны сразу же без всякого промедления возвращаться в свои населённые пункты и приниматься за предписанные им занятия, а всем остальным следует, не обладая особым на то разрешением его двора, держаться от места моего заточения на расстоянии не ближе пятидесяти ярдов. Это распоряжение носило явно коррупционных характер и принесло нескольким вельможам огромные состояния и приличный доход огромной массе чиновников, которые обеспечивали выполнение этого кощунственного распоряжения.

Впоследствии мне стало известно, что в эти дни император не вылазил с постоянных совещаний с министрами, где горячо обсуждался вопрос, что делать и как поступить со мной? Уже впоследствии, благодаря моему хорошуму другу, особы, особо приближённой к императору, и поневоле имевшей доступ ко всем самым секретным делам государства, мне стало известно, в каком глубоком тупике и затруднении находился двор в попытке разрешить эту проблему.

Доводы одних сводились к тому, что мне раз плюнуть – порвать цепи и убежать, но более серьёзными воспринимались доводы тех, кто полагал, что моё содержание может стать немыслимо обременительной ношей для государства, и вызвать в стране голод, что грозило возрождением преступности и бунтов.

На полном серьёзе долгое время обсуждались варианты умервщления меня разными способами, в том числе, как мне показалось, довольно забавными. Одни считали, что меня надо тихо уморить голодом, ну а если этот вариант не выгорить, поразить моё лицо и особенно глаза тучей отравленных стрел, после чего меня можно будет легко прикончить при помощи нападения армии копейщиков и пращей со свинцовыми дробинами. Идея отправить меня на тот свет порой до того овладевала умами лилипутских интелектуалов, что я начинал инстинктивно чувствовать угрозу. Насколько я могу судить, эти планы не были реализованы только потому, что было выссказано вполне реалистическое предположение, что смерть и дальнейшее разложение такого гигантского трупа без всякого сомнения вызовет невиданное зловоние и чуму не только в столице, но и по всему королевству.