Александр Пальчун - Перестроечная кувыркайка

Редактору бы в эту минуту упасть на колени. Ему бы за неимением иконы, обратить свой молитвенный взор хотя бы на грамоту облисполкома, прикнопленную к стене, и покаянно воскликнуть: «Да! Грешен я, господи Иисусе! Грешен, что когда-то тиснул в газете стишок Кутейкина. Нет мне за это прощенья ни в земной, ни в загробной жизни!» Затем бы Сергею Анатольевичу пружинисто вскочить на ноги и крикнуть: «Стража! Вышибить вон этого графомана! Чтоб и духу его тут не было!»

Но в редакции не предусмотрена стража. Нет даже обыкновенного вышибалы, какие жируют в ресторанах, – а ведь здесь они ох как необходимы.

Беда редактора в том, что он, как человек воспитанный, и тем более, при должности, не может сказать человеку все, что о нем думает. Вместо гневной тирады Сергей Анатольевич малодушно бормочет:

– Занятно, занятно… свеженький оборотец… Но, видите ли, Степан Сидорович, ваша работа малость великовата для нашего издания.

– Ничего страшного, – мгновенно решает пустяшное затруднение Кутейкин, – печатайте с продолжением.

Редактор вертит головой, словно пес, угодивший в ошейник.

– Степан Сидорович, вы же отлично знаете наше экономическое положение. Мы сейчас не имеем возможности выплачивать авторские гонорары. (Вот вам и хваленая воспитанность вкупе с образованием – редактор беззастенчиво врет!) Он готов заплатить Кутейкину с коэффициентом. Заплатить даже за неопубликованное, лишь бы тот больше никогда не переступал порог редакции.

– И вот, посмотрите, что вы написали, – продолжает Сергей Крутов:

«Я стоял в сквозняке,

словно перст у окна,

На востоке всходил

Округленный пожар».

– Где тут рифма? – спрашивает редактор.

Кутейкин даже опешил от удивления.

– Как?! Вы не слышите это полнозвучное «а»?

Поэт пожимает плечами, потрясенный отсутствием слуха, точнее – полной профессиональной непригодностью газетчика. Но, заметив, что редактор багровеет и набирает в легкие воздуха, Кутейкин идет на попятную:

– Ну, хорошо. Не нравится рифма – будем считать стихи белыми. И Пушкин ими баловался, и Державин…

Редактор разъярен. Ему бы крикнуть: «Мартовские коты подсказали тебе эти стихи, а не Пушкин!» Но приходится держать себя в рамках. Он бросает умоляющий взгляд на Полунникова. Тот, поняв шефа без слов, покидает кабинет. Через минуту на столе у Сергея Крутова звонит телефон.

– Что?! Заседание исполкома? Без меня не начинают?! Да что ж это такое!!!

Возмущению редактора нет предела. Он в сердцах бросает трубку и жалуется Кутейкину:

– Вот так всегда! Только соберешься поработать… Извините, Степан Сидорович. Не-мо-гу! – Схватив папку, редактор кидает в нее ручку и уже в дверях добавляет. – Степан Сидорович, вы поэмку оставьте, мы подберем для нее подходящее местечко.

Выскочив в коридор, Сергей Анатольевич ныряет в корректорскую и подносит палец к губам:

– Сапожник…

Корректор, не отрываясь от работы, кивает. Он в газетном деле давно – работал в нескольких редакциях. По этой причине корректор не только безошибочно выбрасывает из материала все самое интересное, но и понимает начальство с полуслова.

Минут через десять редактор выглядывает в коридор. Убедившись в безопасности, он приосанивается, одергивает пиджак и с наигранной беспечностью возвращается в кабинет.

Но свято место пусто не бывает!

На стуле, где только что восседал Кутейкин, Сергея Крутова поджидает новый посетитель. Согнувшись, словно в приступе аппендицита, гость внимательно изучает половицу с невысохшей лужей от ботинок Кутейкина. Голова с круглым ежиком волос напоминает ядро, готовое протаранить любую преграду.

Хозяин кабинета подпускает на лицо гостеприимную улыбку. Заметив ее, посетитель в ответ тоже радостно расцветает и, поднимаясь со стула, представляется:

– Здравствуйте! Не признали? Валентин Кулебяка… Да-да! Тот самый маньяк и убийца, о котором вы сообщили в прошлом номере....

– Извините, не совсем понимаю…

– Что же тут непонятного?

Посетитель ныряет рукой за пазуху. Пошарив там, извлекает многократно сложенную газету.

– Вот смотрите, что вы написали в прошлом номере: «Опасаясь возмездия, Валентин Кулебяка вместе со вторым участником этой жуткой драмы, таким же, как и он, пьяницей Сидорчуком, расчленил труп бездыханной жертвы и упаковал окровавленные куски в полиэтиленовый мешок…»

– Извините, но тут же ясно сказано: «В целях неразглашения следствия, настоящие фамилии заменены на вымышленные». Причем здесь вы?