Айжана Мырсан - Исповедь нелегала

– Что с тобой? – спросила мать, с тревогой поглядывая на сына. Она вытерла пот со лба и прислонилась к кривой стене, до потолка покрытой плесенью.

– Ничего, – грубовато ответил он и пнул носком старого прохудившегося ботинка камешек.

– Каныкей замуж выходит за городского богача! – как раз вовремя крикнула в окно младшая сестренка Эля. Веснушчатая, по-мальчишечьи остриженная девочка-хулиганка. – Он дал доллары этому придурку Кузе, который всему аулу рассказал уже. – Сказав это, она убежала дальше, готовая поделиться новостями со всеми, кто готов был ее слушать.

– Правда? – спросила Гуля, слегка хмуря сросшиеся брови.

– Да, – буркнул Айбек, – я сам видел, они сейчас у них в доме, приехали на иномарках и большом черном джипе.

Гуля тяжело вздохнула, она знала о симпатии сына, и в груди у нее все сжалось от бессилия и невозможности ничем ему помочь. Поэтому она решила, что лучше не давать сыну расслабиться и забыть о будущей учебе в вузе, которая сулила ему счастливую жизнь. В глубине души Гуля даже обрадовалась новости о Каныкей. Мечты о ней сильно мешали сыну собраться с мыслями. К тому же она по себе знала, чем чреваты ранние браки, и хотела всячески оградить сына от необдуманных поступков.

– Слушай, они богачи, это нормально выдать дочь за такого же богача, не собирался же ты и вправду на ней жениться? – спросила она, напуская на себя суровый вид.

– Нет, но… – он умолк, глядя на суровое лицо матери.

– Вот и хорошо, они никогда не отдали бы ее за тебя, – сказала она и, несмотря на жалость, сжимающую грудь, улыбнулась любимому сыну. – Ты выучишься, станешь известным, разбогатеешь, и будет у тебя на выбор тысяча таких Каныкей.

– Мама, – возмутился Айбек, – таких, как она, больше не будет!

С этими словами он выскочил из сарая и побежал, не зная, куда, мчась со скоростью ветра, перепрыгивая через кусты и арыки. Опомнился только на небольшом холме, на который иногда забирался, чтобы помечтать. С колотьем в боку и, задыхаясь от бега, он упал на желтеющую траву, несколько минут лежал с закрытыми глазами, боясь заплакать. Когда его дыхание выровнялось, он медленно приоткрыл глаза и увидел перед собой голубое небо с красивыми белыми облаками. Они быстро проплывали над ним, подгоняемые порывами ветра, несущими перемены в его жизнь. То и дело эти пушистые пуховки меняли свою форму, превращаясь то в миленьких кроликов, то изображая человеческий профиль. Вот красивое плотное облако объединилось с сестрами поменьше и, слившись, они приняли четкий контур лица его возлюбленной.

Айбек отвернулся от облака, запрещая себе смотреть на него, и стал рассматривать лучи заходящего солнца, которые играли на макушках деревьев. В одном из лучей он увидел прекрасную длинную косу божественно-рыжего цвета, в точности, как у Каныкей. Ее волосы сияли на солнце, словно искрящееся пламя раскидывало солнечных зайчиков, когда она распускала копну своих тяжелых волос. Застонав, он перевернулся на живот и стал рассматривать маленького муравья, тащившего на себе тяжелое зерно подсолнечника. На помощь к трудяге уже спешили его собратья, встав в рядок и разделившись по весу зерна, муравьи дружно схватились за ношу, намереваясь отнести добычу в свой муравейник, чтобы всю грядущую зиму кормиться своими гигантскими припасами. Рядом на листке клевера сидела красивая стрекоза, тонкие нежные крылышки которой переливались всеми цветами радуги, легко подрагивая на ветру. Айбеку сразу же вспомнилась знаменитая басня Крылова о судьбе двух насекомых. Как и в басне, красавица стрекозка с жалостью посмотрела на муравьев и, легко вспорхнув, полетала прочь от скучных трудяг. Вот так и Каныкей упорхнет из их села в другую – красивую жизнь.

– Нет, так нельзя, – сказал Айбек себе и закрыл глаза, стараясь не думать об облаках, муравьях и стрекозах.

Пролежав неизвестно сколько времени в раздумьях и борьбе с повсюду преследующими его образами Каныкей, он вынужден был возвращаться домой. Уже стемнело, и далеко в горах заухали совы, возвещая о приближении ночи. Ярко-алый закат и небеса, окрасившиеся в розовый цвет, нагоняли тоску и напоминали картины Гойена, которые он видел в одной из книг. В это время все местные пастухи возвращаются по своим домам, ведя за собой свои небольшие отары овец. А в маленькой мечети на краю поселка мулла запел призыв к вечернему намазу, и местные старики поспешно отправились совершать самый важный намаз дня. Вечер был прохладный и свежий. Все вокруг пахло скошенным сеном и горящими кострами, которые обволакивают всю деревню серой дымкой. Домашние хозяйки, как по сигналу, начали готовить ужин, одновременно разжигая костры под своими казанами. Еще полчаса и вся округа наполнится ароматами жареного мяса и свежего хлеба. После долгого рабочего дня главы семейств, уставшие и голодные, удобно располагались на небольших топчанах во дворе и, не торопясь, потягивали горячий чай с наватом. Размеренная жизнь в кыргызских селеньях очаровывала своей неспешностью и спокойствием.