Айжана Мырсан - Исповедь нелегала

Иногда Айбеку везло, и его возлюбленная выбегала навстречу к своим подругам, не замечая ничего вокруг. В этот счастливый миг мир для него переставал существовать, все замирало вокруг, все темнело, кроме нее. От нее лился свет и она, порхая, как бабочка, легко, вприпрыжку, выбегала из калитки. Ее волосы сияли ярче, чем луна на ночном небосводе, а глаза горели, как две самые яркие звезды. В такие минуты Айбек не смел дышать, он хотел стать невидимкой или мухой для того, чтобы иметь возможность, не теряя драгоценных минут, постоянно любоваться ее красотой и грацией. Он мечтал сопровождать ее как тень, и пока ему этого вполне хватило бы.

Сегодня был тот самый день, когда проезжая мимо, и как будто случайно, выронив монету из кармана, он затормозил свою старую, разваливающуюся телегу и с надеждой поднял глаза на ее дом. Это был большой двухэтажный особняк, сильно выделяющийся на фоне маленьких серых мазанок. Крыша дома была ярко-красной и блестела в солнечный день. Айбек ожидал увидеть привычную глазу картину, но был сильно удивлен, обнаружив небывалое для деревни зрелище. У ворот стояло несколько красивых машин, а из большого черного внедорожника, кланяясь и смеясь, выходили люди. Встречал их сам глава села и его жена, которая, не поднимая головы и держа руку у сердца, кланялась прибывшим гостям. У Айбека от увиденного сжались все внутренности. Спазм сковал его желудок и на всем теле выступил пот. Сердце стучало у самого горла, казалось еще чуть-чуть, и оно выскочит прямо изо рта. У кыргызов много традиций и обычаев, и парень знал, что так встречают гостей только по одному поводу.

– К ним просто приехали гости, – говорил он себе, – ничего необычного, успокойся. Но сердце его не обманывало. Соседский хулиган-третьеклассник, пробегая по улице, громко и торжественно кричал: «Каныкей выходит замуж! Каныкей увезут в город! За ней приехал городской богач!».

Один из приезжих, самый высокий и холеный, одетый в черную кожаную куртку и голубые джинсы, схватил мальчишку за шиворот, потрепал его по волосам в отеческой манере и, смеясь, сунул ему в руку зеленую банкноту. «Суйунчу 7 7 Благая весть, за которую полагается вознаграждение первому, кто ее сообщает. », – сказал он и отпустил пацаненка выкрикивать добрую весть дальше. Вся дружная компания вошла в дом и ворота закрылись, словно закрылось сердце с запертой в нем надеждой у самого Айбека.

Разум парня словно погрузился в туман, он, не понимая, что делает, бросил тачку и двинулся по направлению к их дому, но на полпути, осознав, куда он движется, пришел в себя и бегом, не замечая ничего вокруг, вернулся к своей телеге и быстро покатил ее к реке.

С этого момента все его действия и желания были нацелены только на одно. Забрать свою любовь от этого ужасного злого старика, как ему тогда показалось. Влюбленное сердце нарисовало ужасающий портрет мужчины-монстра, который на самом деле был в полном расцвете сил, и находился в том возрасте, когда уже осознанно вступают в брак. Но юному Айбеку в то мгновение он показался дряхлым, уродливым старцем, похотливо причмокивающим губами, глядя на молодую свежую плоть. Вообще, это было свойственно кыргызам, удачно устроившись в городе, молодые парни к тридцати годам задумывались о семье и потому обращали свой взор на родные места и села, в которых выросли. Они договаривались со знакомыми, у которых были дочери, и забирали их в жены. Обычно у девушек не оставалось выбора, потому что отцовское слово для кыргызской девочки закон, и даже в шестнадцать лет дочку из хорошей семьи мог забрать уже вполне взрослый мужчина. Судьба у всех складывалась по-разному, кто-то обретал счастье, живя, как у Христа за пазухой, а кто-то оставался у разбитого корыта, потому что так и не смог найти общий язык с супругом и смириться с городским образом жизни. Кыргызские мужчины, под прикрытием Корана, частенько позволяли себе заводить по несколько жен одновременно, и с легкостью могли забросить свою семью ради новой молодой пассии, но далеко не каждая женщина принимала это и отсюда возникало множество разводов.

Айбек, так любивший свой родной край, каждый раз, любуясь величием горных хребтов со снежными вершинами, или играющими в догонялки осликами на поляне, в этот раз даже не заметил, как добрался до реки и набрал воду. Погруженный в свои мысли, испытывая сердечные муки, он с безграничной тоской на душе приволок бочку в старый деревянный сарай, где мать обычно стирала.