Айжана Мырсан - Исповедь нелегала

Страшная ненависть закипала в нем, он готов был проклясть и бога, и всех его адептов за то, что они учат быть честными. Он спрашивал у Всевышнего о причине его жестокости, но не слышал ответа.

– Неужели я этого заслуживаю? Или тебя вовсе нет, раз ты так спокойно смотришь на этот беспредел. Почему люди, которые мечтают о хорошем, и с готовностью выполняют все твои заповеди, вынуждены страдать и проходить через эти ужасные испытания? Если бы ты был, и был такой, как о тебе говорят, то ты бы не позволил хорошим людям проходить через этот ад. Значит, тебя нет. Значит, нас обманывают, принуждают жить по чужим правилам и бояться наказания после смерти. Напрасны все мои молитвы и вся любовь, которую я тебе дарил, каждый день прославляя твое имя.

Айбек хотел навсегда отречься от Бога и отказаться от религии, но вспомнил маму, вспомнил сестренок и смерть своих бабушки и дедушки. По странному стечению обстоятельств бабушка скончалась в день рождения деда, а тот в день рождения бабушки, ровно через год. Он вспомнил слова деда, который всегда говорил, что рано или поздно человеку воздается за его труды и добрые поступки. Дед безоговорочно верил в силу Всевышнего и даже, несмотря на обманы и хитрости, продолжал верить в людей и их порядочность.

Борьба добра со злом в этот момент бушевала в душе у Айбека. Горький опыт кричал: «Отрекись!» Душа призывала: «Терпи и верь!» Только любовь к своей семье не позволила темноте одолеть его душу. Он глубоко вздохнул и мысленно обратился к Богу с такими словами:

– Я знаю, что ты меня видишь и слышишь, я знаю, что тебе не все равно. Я понимаю, что еще многого не знаю и должен пройти свой собственный путь. Я прошу только об одном, не позволь мне сгинуть здесь среди этой грязи и мрака. Я хочу хотя бы еще раз увидеть маму. Если ты меня слышишь, то дай знак. И словно в ответ на его просьбу, раненый Турат громко всхрапнул. Не зная, расценивать ли это как знак или просто счесть за совпадение, но Айбек решил для себя, что не позволит страху овладеть его сердцем. Он сохранил в себе веру и решил больше никогда не позволять себе в ней усомниться.

Мечтая о сне, он проворочался еще час, но так и не сумев уснуть, отправился в туалет. Его путь лежал через здание и, проходя мимо, он услышал голоса. Подойдя поближе и заглянув в щель, сквозь которую пробивался тусклый свет, он увидел, как двое мужчин, говоривших на непонятном ему языке, вытаскивали из ванны, которую он узнал, куски мяса, бросая их в огромную мясорубку. Провернутое мясо падало в грязный чан, в котором уже были какие-то ошметки кровавого цвета, и мужчины палкой перемешивали получившееся месиво.

Забыв о туалете, Айбек вернулся назад и снова улегся на свой стог, ему стало еще хуже, о сне теперь можно было забыть однозначно.

«Значит, они для чего-то используют человечину? Это была не просто пытка, они ее перекручивают и что-то из нее делают, может быть, и нас кормят», – с ужасом подумал он. От догадки к горлу подкатила тошнота. Он хотел забыться и уснуть, хотел не думать обо всех этих ужасах. Но куда ему было справиться со всеми яркими картинами того кошмара, который он сегодня пережил.

– Прости меня, Кубан, – шепотом сказал Айбек, он надеялся, парень понимает, что у него не было другого выхода.

Мысли его менялись со скоростью света, то и дело возвращая к разделке тела парня. Он вспоминал родное село, маму и мысленно просил прощения у нее за то, что оставил одну, сокрушался о своей глупости и самонадеянности. Не мог он не думать о Каныкей, правда, сейчас его мысли о ней имели совсем другой оттенок, теперь он не восхищался ею, как еще совсем недавно. Он теперь думал о ней, как об избалованной пигалице, бесчувственной и думающей только о себе. Вспоминал он и о Нишан-байке, ему не хотелось верить, что старик обманул его намеренно, скорее всего, это результат злополучной случайности, в которой нет виноватых. Но, как бы он не уговаривал себя, он не мог заглушить сильное чувство собственной вины. Айбек прекрасно понимал, что во всем его кошмаре виноват он сам, и выбираться из всего этого дерьма должен тоже сам.

Так и провалявшись без сна почти до рассвета, он поднялся и достал спрятанную бутылку, по пути будя сонного Алмаза. Подойдя к Турату, который крепко спал, ребята разбудили стонущего раненого парня и снова обработали ему раны, которые за ночь стали глубже и покраснели. Несчастный толстячок снова кричал от боли, закусывая губу и хватаясь за руку Алмаза. Опасаясь, как бы ни вошел надсмотрщик, ребята быстро надели футболку на искаженного от боли друга и снова спрятали бутыль.