Роман Смеклоф - Тридцать один. Часть I. Ученик

Никогда не понимал, зачем спрашивать очевидное, но некоторые очень любят задавать подобные вопросы.

– Да, господин.

– Странный выбор, Оливье. Ты знаешь, что там, – он поднял палец вверх, – не любят оборотней.

– Он безобидный, как морской огурец, – ответил дядя.

– Тебе, конечно, виднее, – задумчиво зажмурился Эрлик, – но свет не жалует неосвещенных источником магии.

– Блёклые их не устраивают, – проворчал Оливье. – Зато они любят хорошо пожрать и экзотику!

– Он экзотика? – скривив лицо, не то в подобии улыбки, не то от отвращения, уточнил Чёрный Эрлик.

– Ещё какая, – дядя прямо-таки расцвел. – Ещё лет десять и такие совсем пропадут.

– Ты хорошо осведомлен! – чернокнижник погрозил пальцем. – Через десять лет могут исчезнуть и другие блёклые. Ты же знаешь, тем, кто не озарен источником в тридцати мирах не место.

– Откуда мне знать? – деланно удивился Оливье. – Я сам почти блёклый.

Чернокнижник покачал головой и лениво поднялся, надел чёрную шляпу и ещё раз улыбнулся.

– Благодарю, Оливье. Ты знаешь, что, как всегда бесподобен. Жаль слышать, что хочешь покинуть нас и уйти на покой. Хотя, я слушаю эту прощальную песню много лет подряд! К сожалению, а может к счастью, твоим преемникам не везёт, так, как тебе.

Продолжая улыбаться, он поклонился и исчез. Только что стоял на палубе – и пропал. Маги!

– Садись, – приказал дядя.

Сомневаясь, согласиться или попытать счастье и прыгнуть за борт, я присел.

– Видел? – гордо поинтересовался он.

– Я в академии ещё и не такое видел.

Оливье скривился.

– Кто научил тебя кусать руку, которая кормит? А?

Он вскочил.

– Я дарую тебе вымирающее искусство. Половину секретов не знает никто во всех тридцати мирах. Слышишь, крысёныш, никто, кроме меня, а ты кривляешься, будто зовут выгребные ямы за аспидами чистить!

– Но я не готов резать, потрошить…

– Так вот, значит, что! – заорал мастер Оливье. – Замараться боишься? Да! Жрать-то ты не боишься! Горло не першит?

Он навис надо мной, тыкая пальцем в ошейник, и, не в силах успокоиться, орал, брызгая слюной.

– Челюсти не сводит? Хавать-то нормально – готов, а потрошить, снимать шкуру он не может.

Дядя схватил блюдо со стола и, сорвав крышку, сунул мне в лицо.

– Знаешь, что это? Сколько стоит? Думаешь, глубоководного томпондрано легко поймать и приготовить? Я неделю плавал с серебряным кольцом и топором под носом шхуны, а потом…

Дядя перевёл дыхание, а я успел рассмотреть гада с продольными полосами белого и зеленого цвета. Он кольцами обвил ярко-синий фрукт, заняв всё блюдо. Лишь четвертая часть оставалась пустой, видимо, съеденная за ужином.

– Что это? – с омерзением спросил я.

– Страж лилового сердца! – с гордостью выкрикнул дядя. – Кроме меня и одного паршивого старого гоблина в Таньшане никто не знает рецепт. Этот беззубый хрыч ненавидит чернокнижников, чуешь? А Черный Эрлик обожает Стража лилового сердца, крысёныш! Я дарую тебе власть над желудками самой могущественной публики тридцати миров! А он не готов!

Долбанув блюдом об стол, мастер Оливье отошел к фальшборту и плюнул в море.

Мне стало стыдно. Я хотел сказать, что он неправильно понял, я думал совсем про другое: про пытки, кровавые ритуалы и всякую мерзость, кулинарные блюда на ум как-то не приходили.

– Слыхал, как ловят песчаного драконового тигра? – устало спросил дядя и сам ответил. – На живца. Он люто ненавидит оборотней. Естественные враги, так сказать. А слышал, как ценится кровяная колбаса из отмоченного мяса драконового тигра? Только два клана охотников в Вишнустане умеют правильно готовить Шерханскую колбасу.

Что-то мне не понравился его вопрос. В особенности мягкий, вкрадчивый тон и нарочитая любезность с которой он рассказывал, как приманивают драконового тигра на моих соплеменников.

– Я думал, ты вместе с Эрликом пытками занимаешься! Пиратством и вымогательствами! Я и представить не мог, что ты повар!

– Повар? – дядя посмотрел на меня так, словно впервые видел.

Я заслонил лицо руками, пытаясь защититься от его яростного взгляда. Слово что ли неправильно выговорил или что-то напутал. Что теперь за борт кидать?

– Повар каши варит в трущобной рыгаловке, – холодно выговорил он.

Я осмотрелся. Точно, мы же на корабле, какой я бестолковый.

– Кок! – обрадовался я.

– Кок макароны с тушенкой мешает! – заорал он. – А я готовлю счастье. От моих блюд любой гурман получает столько удовольствия, сколько может вынести!